Постмодернистские теории. Реферат: Постмодернизм как направление современной философии Основные идеи теории
как рефлексия на современную культуру .
Описанные изменения в мировосприятии и мировоззрении начали происходить в сознании людей на стыке шестидесятых-семидесятых годов ХХ века. Они далеко не сразу были осмыслены теоретически и обозначены в качестве постмодернистских.
Эти изменения в духовной культуре вполне соотносятся с целым рядом социальных процессов, в первую очередь с переходом экономически развитых стран от индустриального общества к постиндустриальному или информационному обществу. В качестве особо значимых можно выделить и ряд социально-политических событий 1968 года, в первую очередь во Франции, которые продемонстрировали окончательное разочарование в возможности насильственного переустройства мира согласно “великим историческим проектам”. Рубеж 60-70-ых гг. был ознаменован также появлением и распространением новых форм и стилей в искусстве, которые сначала и были названы постмодернизмом.Культура постмодернизма нашла своё отражение в особом мировоззрении, представленном в широком круге культурологических, литературных и искусствоведческих теорий, авторы которых попытались выразить основные тенденции в социального развития. Происходящие изменения в политике, науке, технике, искусстве, литературе не могли остаться и вне поля зрения философии: во Франции возникло новое направление, получившее название постструктурализма, в рамках которого были разработаны основные категории, впоследствии ставшие теоретической базой постмодернистской философии.
Философы-постструктуралисты пытаются понять то новое, что происходит в культуре в целом в связи со становлением информационного общества, а поскольку новая культурная ситуация вначале выражает себя именно в искусстве (оно становится испытательным полигоном), то закономерно обращение философии к анализу искусства, которое оказывается моделью для понимания культурных изменений.
Непосредственно под философией постмодернизма предлагается понимать совокупность различных теорий, получивших распространение в конце ХХ века, в которых теоретически осмысляется постмодернистское мировоззрение. Эти теории ставят перед собой задачи критики принципов классического рационализма, интерпретации процессов, происходящих в современном обществе, разработки основ нового мировоззрения, которое могло бы способствовать преодолению кризисных явлений в культуре, возникших в результате внедрения модернистских проектов.
В философской литературе существует ряд работ, авторы которых обнаруживают параллели между постмодернистским мировоззрением и технологическими новациями в информационной деятельности . Среди них в первую очередь следует выделить работу Ж.-Ф. Лиотара "Состояние постмодерна" (1979 г.), в которой впервые было заявлено о том, что вступление культуры развитых стран в эпоху Постмодерна связано именно со становлением постиндустриального или информационного общества. Проблема оценки роли и места информационных технологий в современном обществе выносится в центр внимания и других представителей постструктуралистской мысли, среди которых можно выделить Ж. Бодрийяра, Ж. Делеза и Ф. Гваттари, У. Эко.
Искусство как модель культуры . Постмодернизм как явление культуры, по общему мнению, заявил о себе вначале в сфере искусства, и лишь потом обнаружили его преломление в различных сферах человеческой деятельности. Поэтому воззрения на искусство У. Эко, Ж.-Ф. Лиотара, Ж. Бодрийара, Ж. Делеза, И. Хассана, Ж. Деррида и некоторых других современных философов позволяют понять не только сферу художественного, но в целом своеобразие постмодернистской ситуации и ее преломление в различных областях человеческой деятельности.
Мироощущение постмодернизма нашло свое воплощение в искусстве, в рамках которого оно впервые возникло, а затем им же пропагандировалось, выражалось и генерировалось. Многие черты, присущие постмодернистскому искусству, характеризуют не столько его, сколько общую культурную парадигму современности. Именно в этом ключе следует рассматривать обобщающую классификацию основных черт постмодернистского искусства. Постмодернизм, с одной стороны, впитал в себя некоторые приемы массовой культуры, с другой - отверг ее с тем, чтобы снять дистанцию между массовой и элитарной культурами, характерную для модернистской эстетики и модернистских теорий искусства.
Разработка категориального аппарата для исследования постмодернистской ситуации. Как уже было отмечено, становление постмодернистской культуры и постмодернистского мировоззрения связано с внедрением электронных информационных технологий – наиболее значительным событием, коренным и глобальным образом затронувшим все сферы жизнедеятельности в последние десятилетия. Философия постмодернизма представляет собой не просто эклектические концепции, а является попыткой понимания и рефлексии происходящих в обществе и культуре изменений. Постмодернистская философия находит средства, с помошью которых обосновывается характеристика культуры сегодняшнего информационного общества. Ключевые категории постструктуралистской философии – это инструмент для анализа культуры постмодернизма.как культуры информационного общества, причём каждый из философов предлагает особые средства для понимания новой культурной ситуации .
Текст и его деконструкция. Основным объектом постмодернизма является Текст, текст с большой буквы, текст сам по себе. Все, что считалось традиционно важным в сфере гуманитарного знания: отраженная в нем действительность, позиция автора и воздействие на нее различных культурных систем постмодернизмом считается предельной наивностью, унаследованных от старых эпох. Текст – это стерильный продукт, очищенный от реальности, поскольку для человека, сформированного культурой, подлинной реальностью является не сама действительность, а тот или иной культурный текст. Когда человеку кажется, что он мыслит и поступает в соответствии с действительностью, на самом деле в нем действует тот или иной культурный текст.
Постмодернизм открыто признает, что текст не отражает реальности, а творит иную знаковую реальность, точнее множество условных реальностей.
Ж.Деррида вводит понятие «деконструкции» как особой техники анализа текста. Предложенная Деррида «деконструкция» - «деструкция-реконструкция» текста подразумевает его фундаментальную «разборку» на элементарные формы во всех планах: композиционном, сюжетном, стилистическом, психологическом и последующую «сборку» - интерпретацию, выявляющую в нем то, что внесено в этот текст конкретным контекстом его создания, желанием его создателя и то, что сам его автор не видит или о чем старается умолчать, но что обнаруживает себя как «след» дискурса власти. Становятся особо важными в тексте не структурируемые его элементы, а то уникальное и несистемное, что реализовалось в тексте внесознательно и понимается интуитивно.
Плюрализм и отрицание структурности. Власть обнаруживается не только в отношениях между людьми, но и в организации самого текста: в законодательности разума, в логоцентризме и представлении об универсальности новоевропейской метафизической и научной традиции. Во всём этом видится проявление «воли к власти», которая, предлагая универсальные объяснительные принципы и каноны, манипулирует сознанием человека. Объективность, логичность, верифицируемость научного познания рассматриваются как фикция и симулакр, порожденные опорой на авторитет, выступающий как власть. Однако постмодернистская философия не предлагает путей преодоления этой традиции и не противопоставляет ей ничего, кроме попыток «деконструктивной» переинтерпретации. Философский постмодернизм, как и экзистенциализм, пытается противопоставить метафизике и науке культуру, понимаемую как свободная стихия творчества и игры. Фундаментальным для осмысления постмодернизма становится принцип плюрализма, из него вытекают такие производные его характеристики как фрагментарность, децентрация, изменчивость, контекстуальность, неопределенность, ирония, симуляция.
Метанарратив. Лиотар ввёл это понятие, обозначающее «великое повествование», для характеристики проекта Модерна. Под «великими повествованиями» он понимает главные идеи человечества: идею прогресса, эмансипацию личности, представление Просвещения о знании как средстве установления всеобщего. Перечисленные нарративы подобно мифам в традиционном обществе обосновывали существование определённых общественных институтов, социально-политические практик, законодательств, норм морали, способов мышления. Лиотар считает основной характеристикой постмодерна утрату метанарративами современности законодательной силы.
Дискурс. М.Фуко использовал понятие дискурса. как социально обусловленной системы речи и действия, включающей в себя различные формы высказываний, а также способы и правила обоснования этих высказываний, принятые в конкретном социокультурном пространстве и опирающиеся на господствующие властные отношения. В понятии дискурса фиксируется неразрывность текста, техники и власти. Виртуальная среда может рассматриваться как специфическая форма дискурса постмодерного мира. У М.Фуко власть не соотносится лишь с проблемой государства и общества, она пронизывает собой всю систему отношений между людьми. Власть, знание, информация, коммуникация объединены в дискурсе постмодернизма. Общество и культура предстают как поле тотального проявления отношений «власть - подчинение»; власть реализуется и как воля к доминированию, и как стремление к упорядоченности, и структурированности. Согласно М.Фуко, власть реализует себя на всех уровнях взаимоотношений - от политической государственной доктрины до конкретной коммуникативной ситуации. Свою конкретную задачу
философы-постструктуралисты видят в выявлении этой реализации власти и противопоставлении ей множественности и уникальности.
«Симулякр» и симуляция. В работах Ж. Бодрийара анализируется целый спектр кризисных явлений, происходящих в культуре ХХ века и затрагивающих все сферы духовной и практической деятельности человека - экономику, политику, производство, религию, психологию, искусство. Многие особенности современной культуры Бодрийар выводит из концепции симулякров, под которыми он понимает образы, поглощающие, вытесняющие реальность. Симулякры, по мнению автора, возникают лишь на определенном этапе и превращают культуру в симулятивную.
Ирония. Средство спасения от тотальности власти и симуляции философам видится в иронии, которая становится для постструктуралистов единственным способом не попасть под воздействие тотальной симуляции современной культуры. Ирония понимается как индивидуальная практика, нацеленная на поиск собственного стиля существования. Именно в ироничном отношении к действительности видится возможность нейтрализации циничных попыток медиа-власти эпохи постмодерна реализовать модернистские по своей сути цели, используя при этом постмодернистские методы и технологии.
Ризома . Понятие «ризома» введено Ж.Делёзом и Ф.Гваттарри. Оно заимствовано ими из ботаники, где означает определенное строение корневой системы, характеризующейся отсутствием центрального стержневого корня и состоящей из множества хаотически переплетающихся, периодически отмирающих и регенерирующих, непредсказуемых в своем развитии побегов. Разработанная в трудах французских философов, в дальнейшем эта категория получила широкое распространение и стала одной из важнейших в постструктурализме. В самом широком смысле "ризома" может служить образом культуры Постмодерна, в котором отсутствует централизация, упорядоченность и симметрия. Авторы различают два типа культур, сосуществующих в наши дни, - «древесную» культуру и культуру «корневища» (ризомы). Первый тип культуры тяготеет к классическим образцам, символом может служить дерево, являющее собой образ мира. Воплощением «древесного» художественного мира служит книга. Это тип умирающий тип культуры. Современная культура - это культура «корневища», и она устремлена в будущее. Ее воплощением является постмодернистское искусство. Книга-«корневище» будет не калькой, а картой мира, в ней исчезнет смысловой центр. Культура ризомы будет реализовывать принципиально иной тип связей: все ее точки будут связаны между собой, но связи эти бесструктурны, множественны, запутаны, они то и дело неожиданно прерываются. Следует отметить, что действительно именно так создаются гипертексты в компьютерных сетях, когда каждый из пользователей вписывает свою версию и отсылает ее для дальнейшего наращивания другими пользователями.
Постмодернизм стоит в ряду течений, описывающих уникальность нашего переживания ситуации конца XX в., и дающих философскую оценку последних тенденций в развитии культуры.
В эпоху постмодернизма происходит эклектическая интеграция уже даже не видов искусства, а искусства и науки, философии, религии. Все это напоминает возврат к синкретизму, но на более высоком мировоззренческом уровне. Постмодернизм лишен стремления к исследованию глубинных проблем и процессов бытия, он стремится к простоте и ясности, к совмещению культурных эпох.
1. Введение
Постмодернизм представляет собой отказ от построения «тотальных теорий» (Бойн и Раттанзи 1990, 12), «недоверие к метанарративам» (Лиотар 1984, xxiv), «критику дискурсивной потребности западных теорий в достоверности и абсолюте» (Шолле 1992, 275) и вместе с тем «изменение нашего представления о Вселенной: простая и стабильная модернистская система Ньютона в постмодернизме сменяется сложной, хаотичной и конечной системой» (Долл 1989, 243).
Постмодернизм - это течение в искусстве, архитектуре и критике второй половины ХХ века, которое откололось от модернизма. Для постмодернизма характерны скептические интерпретации культуры, литературы, искусства, философии, истории, экономики, архитектуры, художественной литературы и литературной критики. Его часто связывают с деконструкцией и постструктурализом, поскольку термин «постмодернизм» обрел известность в условиях постструктуралистского поворота в ХХ веке.
Термином «постмодернизм» был обозначен целый ряд течений, в основном в искусстве, музыке и литературе, которые явились реакцией на проявления «модернизма» как империалистической фазы развития капитализма и для которых был характерен принцип использования элементов и техник прежних эпох.
Как интеллектуальное течение постмодернизм крайне противоречив. Против него решительно настроены политики и те философы, которые обеспокоены потерей иллюзорных культурных констант и ниспровержением абсолюта человеческого познания, за который они цепляются в надежде обеспечить покой и безопасность для своей жизни и карьеры.
Это течение также стало предметом множества интерпретаций со стороны своих сторонников, во многом потому что его принципы нашли отражение в самых разных интеллектуальных контекстах от философии до искусства и архитектуры (Келли 2004).
Оксфордский словарь определяет постмодернизм как «стиль и понятие в искусстве, архитектуре и критике второй половины ХХ века, представляющий собой отход от модернизма, характеризуемый обращением к более ранним стилям и традициям, смешением различных художественных стилей и средств, а также принципиальным недоверием к теории».
Согласно Джинджелу и Винчу (2008), термином «постмодернизм» был назван ряд связанных между собой теорий современной цивилизации, объединенных темой заката «модернизма». Модернизм состоит из двух элементов: из функционального разделения различных сфер жизни и господства светского универсализма, который известен также под именем проекта Просвещения (см. Грэй 1995). По мнению некоторых исследователей, эпоха постмодерна отличается от эпохи модерна тремя характерными особенностями: отказом от проекта Просвещения, ростом этнического разнообразия и технологическим прогрессом. Кроме того (Бауман 1997), эпоха модерна предлагала разумное основание функционального разделения, а именно веру в то, что наука и экономика должны быть освобождены от вмешательства традиции и религии в дело прогресса. Однако когда безусловная вера в ценности научного прогресса и экономического роста рушится, что, по всей видимости, сейчас и происходит, то функциональная специализация становится не более чем беспорядочной фрагментацией целого человеческой жизни. Эта бессмысленная фрагментация вносит свой вклад в данный процесс, усиливая разочарование в идее общего блага. Несмотря на то что уже Милль (1974) довольно скептически относился к идее всеобщего блага, можно сказать, что в эпоху постмодерна эта тенденция стала особенно заметной.
2. Философия постмодерна
Философия постмодерна - это направление в философии, для которого характерно критическое отношение к основополагающим допущениям и тенденциям к универсализации в западной философии.
Одновременно данное течение подчеркивает важность властных взаимоотношений, персонализации и дискурса в процессе «конструирования» истины и картины мира.
Для философии постмодернизма характерно скептическое отношение к простым бинарным оппозициям, типичным для структурализма, где проводилось четкое философское различие между знанием и неведением, прогрессом и деградацией, господством и подчинением, а также присутствием и отсутствием.
Философия постмодернизма тесно связана с обширным корпусом текстов «критической теории».
3. XX век
В целом, ХХ век можно разделить на две (неравные) части - модернизм и постмодернизм.
Модернизм: 1890-е - примерно 1945 год.
Постмодернизм: конец Второй мировой войны, 1968 год.
Для лучшего понимания того, что такое постмодернизм, необходимо сперва напомнить, в чем заключаются основные черты модернизма.
4. Основные черты модернизма
Для модернизма характерно фрагментарное восприятие человеческой субъективности и истории, причем эта фрагментарность предстает как нечто трагическое и оплакивается, словно утрата.
(Постмодернизм, напротив, не сетует на фрагментарность и бессвязность, а, наоборот, воспринимает их как нечто позитивное.)
Модернизм выступает за порядок: за разум и рациональность, создающую порядок из хаоса.
Предполагается, что рационализация способствует созданию порядка, а чем более упорядочено общество, тем лучше (более рационально) оно функционирует.
Общество эпохи модерна может утверждать превосходство «порядка» в силу того, что непрерывно поддерживает напряжение бинарной оппозиции между «порядком» и «беспорядком».
В западной культуре все «иное», несводимое ко второму компоненту бинарной оппозиции, становится «беспорядком». Так, все не-белое, не-мужское, не-гетеросексуальное, не-здоровое, не-рациональное и т.д. становится частью «беспорядка» и должно быть исключено из современного упорядоченного рационального социума.
Современное общество вынуждено добиваться стабильности при помощи навязывания категорий «порядка» и «беспорядка».
5. Что такое постмодернизм?
Постмодернизмом называется определенный период, а также новый дискурс, особый тип рационализма, стиль, новая идея и философия. Этот стиль можно охарактеризовать как отказ от общепринятых положений, принятие плюрализма и децентрализации научных сообществ, источников знаний и языковых игр; внимание к различиям и разнообразию, а также стремление их усвоить; готовность без стыда и страха принимать тот или иной выбор в условиях свободы мнений; безграничные (бесконечные) возможности для интерпретации реальности; вместо использования привычных категорий времени и места, стремление понять реальность в ее целостности/автономности; борьба с идеей разделения человека на душу и тело и неприятие доминирования одной абсолютной реальности.
6. Основные идеи теории
(См.: Питер Бэрри . Теория начала: введение в теорию культуры и литературы. (Barry P. Beginning Theory: An Introduction to Literary and Cultural Theory. Second Edition. Manchester, 2002.))
Антиэссенциализм - многие понятия, которые раньше казались универсальными и нерушимыми (половая идентичность, человеческая самость), сегодня стали расплывчатыми и непрочными. Эти категории оказались случайными и социально обусловленными, а не абсолютными и сущностными.
Всякое суждение и всякое изыскание зависят от ранее принятых идеологических убеждений. Незаинтересованных исследований не существует.
- «Сам язык ставит условия, задает пределы и предопределяет то, что мы видим. Язык не фиксирует реальность, а создает ее. Значение текста создается совместными усилиями автора и читателя».
- «Теоретики разоблачают все обобщающие понятия» (великих книг, человеческой природы).
Суммируя эти идеи, Бэрри выдвигает пять основных положений:
Политика повсеместна;
Язык конструктивен;
Истина условна;
Значение случайно;
Человеческая природа - миф.
7. Основные сюжеты постмодернистской теории
Все разнообразие тем постмодернистской теории базируется на нескольких ключевых идеях:
Отрицание универсального, объективного и надежного основания для познания;
Отрицание науки как идеала рациональности и истинности в познании;
Отрицание незаинтересованности рациональности и познания, они рассматриваются скорее как имманентно политические и социальные;
Отрицание прозрачности языка;
Отрицание неизменной и внутренне связной самости;
Недоверие к эффективности унаследованных нарративов и институций.
8. Семь принципов постмодерна
- Позитивное восприятие кризисов и перемен
Если модернизм рассматривает перемены и кризисы как нечто негативное и пытается их преодолеть путем возврата к состоянию стабильности, то для постмодернизма они вовсе не являются отклонениями. Они, скорее, свидетельствуют о переходе к постиндустриальному или информационному обществу. Основным признаком этого общества является способность жить в состоянии постоянного кризиса, подталкивающего людей к непрерывному переосмыслению своего места в мире и принятию различных форм идентичности.
- Недоверие к существующим нарративам и институциям и утрата веры в них
Согласно Бурбулесу, для постмодернистской аргументации характерно утверждать, что он представляет собой новый тип критики в интеллектуальном ландшафте современности. Эта новая критика не стремится отбросить, откинуть, отринуть модернизм и предложить на его место что-то другое. Постмодернизм, скорее, занимает позицию недоверия к модернизму.
Призыв Лиотара отбросить «великие нарративы» (или же универсальные теории) западной культуры, потому что они исчерпали кредит доверия, кажется, как нельзя точнее выражает этос постмодернизма.
- Акцент на различиях, многообразии и фрагментации идентичности
Бурбулес утверждает, что одна из основных социальных причин недоверия к модернизму коренится в осознании радикального разнообразия и потенциальной несоизмеримости образов жизни различных культур, а также социальных групп и индивидов. Среди предполагаемых социальных причин, порождающих это осознание, постмодернисты выделяют следующие:
а) универсальная переплавка идентичностей;
б) отмена контроля над процессом формирования идентичности;
в) рассредоточение институтов власти;
г) полифония ценностных месседжей.
Все эти причины способствуют нарастанию чувства фрагментарности и дезориентации в жизни людей.
- Перенос внимания на частное и локальное
В отличие от эпистемологического пристрастия модерна к общему и универсальному, постмодернизм предпочитает частное и локальное.
- Признание политического и социального измерений знания
Постмодернизм отвергает модернистское представление о том, что знание не подвержено тлетворному влиянию власти. Для постмодернизма любое знание в той или иной степени пристрастно. Эта точка зрения целит в самое сердце традиционного представления о знании, поскольку рассматривает его, а также понятие объективной истины, как культурно и социально обусловленное и отражающее властные отношения.
Такая позиция, очевидно, создает серьезные проблемы для педагогов, поскольку, согласно постмодернистской точке зрения, знание неизбежно оказывается подвержено влиянию политики.
- Преодоление дуализма - органическая логика вместо бинарной
Лейтмотивом постмодернизма является отклонение любых попыток разделить человеческое знание на отдельные независимые категории.
Поскольку для постмодернистов язык несовершенен и непрозрачен, представляется, что бинарные оппозиции больше скрывают, нежели проясняют положение вещей. Под влиянием таких мыслителей, как Дьюи, формирующаяся образовательная парадигма стремится преодолеть дуализм. Его целостный, интегральный подход направлен на то, чтобы избежать различных бинарных оппозиций, присущих области образования, таких как разум/тело, мысль/действие, чистое/прикладное, теория/практика, непосредственное/опосредованное, внутреннее/внешнее, ученик/мир, что/как, процесс/результат.
- Акцент на силе дискурса
Постмодернисты, как правило, делают акцент на роли языка в процессе формирования знания и опыта, однако относительно причин этого явления существуют значительные расхождения.
Существуют три точки зрения:
1) все есть язык (наивный дискурсизм);
2) все, что мы можем знать или воспринимать, есть язык;
3) все, что мы можем знать и воспринимать, мы знаем и воспринимаем посредством языка, т.е. мы никогда не можем быть уверены в точности наших знаний и восприятия мира, преломляющихся через призму языка.
9. Может ли современная ситуация быть описана термином «постмодерн»?
Перед нами стоят две проблемы, которые необходимо решать. Во-первых, может ли современная ситуация быть описана с помощью понятия «постмодерн»? Во-вторых, как мы должны реагировать, если ответ на этот вопрос окажется положительным? Возможно, при ближайшем рассмотрении не столь очевидно, что наша эпоха действительно обладает отличительными чертами «постмодерна». Так, мысль о том, что проекта Просвещения нет или не было, достаточно спорна. Этническое разнообразие и связанные с этим проблемы были всегда: чтобы убедиться в этом, достаточно заглянуть в «Левиафан» Гоббса. И только третья особенность постмодерна, а именно быстрые и непрерывные изменения, кажется, действительно характерна для нашей современности. По поводу того, как мы должны отвечать на этот мнимый постмодернизм, возможны три реакции. Во-первых, увеличение личной автономии для того, чтобы справиться с неопределенностью (см. Бауман 1997, Карлсон 1995). Во-вторых, вера в универсальные либеральные ценности, не подкрепленные никакими разумными принципами, а только прагматической заботой о поддержании и развитии статус-кво как наилучшей для человечества формы правления (см. Рорти 1989, 1991). Отказ от проекта Просвещения, сопровождаемый пропагандой универсального либерализма, по-новому интерпретирует Грей (1995, 2004). Грей считает, что поливалентный плюрализм составляет суть постмодернизма и что конкретные формы либерализма, без претензий на универсализм, могут дать ответ на наш вопрос. Однако, в некотором роде, либеральный ответ на постмодернистский вызов много заимствует у традиционного либерализма. И здесь мы имеем дело со скептическим отношением Миллиана к идее сочетания всеобщего блага с сильной автономией как одной из целей образования. Третья реакция заключается в низведении концепций абсолютной истины и веры к прагматизму. Также достаточно популярной тенденцией оказывается укрепление веры в релятивизм и толерантное отношение (Джинджелл и Винч, 2008).
10. Социально-экономические аспекты постмодернизма
Рассмотрим социально-экономические аспекты постмодернизма. 1. Экономика посттейлоризма основана на снижении доли массового производства (а это в настоящее время происходит все в большей степени) и увеличении доли предоставляемых услуг, относительно небольших производств и растущем значении знаний и интеллектуальной собственности как экономических активов. 2. Происходит распад классовой политики. Это последствие посттейлоризма имеет далеко идущие социальные последствия. Тейлоризм (разделение труда в условиях непрерывной производственной линии) пробудил в рабочем классе относительно сильное чувство собственной идентичности, что было выражено, в частности в Западной Европе, в создании системы профсоюзов, а также коммунистических и социалистических партий. Это, в свою очередь, способствовало регламентации поведения на рабочем месте и за его пределами. Закат классовой политической агитации ослабил регламентированные связи, пронизывавшие сообщества рабочего класса. 3. Происходит рост психологической дисциплины. Ослабление внешних нормативных ограничений, вызванное вышеназванными тенденциями, приводит к увеличению потребности в самодисциплине, используя внутренние механизмы и поиск соответствующих способов осуществления этой самодисциплины.
11. Постмодернизм и объективность
Постмодернисты также обрушиваются на давнюю веру в объективность. Объективность в привычном смысле становится мифом, но без осмысленной цели и перспективы невозможно строить аргументацию, интерпретировать события и даже просто собирать данные, поэтому подобием объективности, ее заменой в постмодернизме оказывается интерсубъективность, т.е. совокупность интерпретаций, точек зрения, дающих максимально объективную, насколько это возможно, картину. Читателю, получившему высшее образование в западных вузах, вероятно, на протяжении всего курса обучения советовали «стараться быть объективным». С помощью подобных наставлений учителя призывали его отбросить мнения и предрассудки - дабы избежать субъективности - и взглянуть на проблему беспристрастно. Но постмодернисты считают, что это сделать невозможно, и, более того, если вы попытаетесь это сделать, то такая попытка уже будет предвзятой. Такого рода попытки и аргументы насквозь пронизаны предрассудками модернистского типа мышления (Ноддингс 1998).
12. Постмодернизм и Истина с большой буквы
Большинство теоретиков постмодернизма отказались от просвещенческого поиска абсолютной истины, и в этом они согласны с Дьюи. Однако они признают то, что можно назвать «локальной истиной», т.е. факты, по поводу которых мы достигаем согласия через совместное наблюдение или соглашение. Например, мы все можем согласиться с тем, что многое из напечатанного в ежедневных газетах: спортивные новости, сводки происшествий, объявления о смертях и браках - это «правда». Кроме того, постмодернисты считают истинными основные постулаты математики и науки. Но даже эти истины могут быть рассмотрены как локальные или ограниченные, поскольку применяются к явлениям и событиям настолько привычным, что мы уже не задумываемся о локусе их применения. На самом деле они могут быть локальными, но область их применения столь широка, что они кажутся почти универсальными.
Сегодня большинство философов разделяют постмодернистское неприятие Истины с большой буквы, но для постмодернистов это неприятие сопровождается выпадом против классической эпистемологии. Постмодернисты считают, что бесполезно искать одно всеохватное описание для всех знаний. Взамен они предлагают создать социологию знания, отвечающую на вопросы, как связаны знание и власть, как возникают различные области знания, кому это выгодно, а кто оказывается в убытке, и что за язык зарождается и развивается в научных сообществах. С одной стороны, постмодернизм предполагает создание новой постэпистемологии, а с другой - радикальный пересмотр классической эпистемологии. Но если мы взглянем на эпистемологию более пристально, то увидим: то, что одни называют эпистемологией, а другие постэпистемологией, - это тот же «конструктивизм», исповедуемый современными педагогами (Ноддингс 1998).
13. Постмодернизм и «смерть субъекта»
Многие теоретики постмодернизма высказывали сомнения по поводу возможности конституирования субъекта как одновременно абстрактного и конкретного познающего/действующего, стоявшего в центре модернистской философии. Признавая, что существует множество способов формирования идентичности, зависящих от истории, культуры, личного опыта, взаимоотношений с другими, постмодернистские мыслители описывали субъект как включающий множество идентичностей. Эта критика была нацелена не только на рационального картезианского субъекта, но и на экзистенциального субъекта Сартра. С их точки зрения, наш выбор никогда не бывает абсолютно свободным и мы не можем нести полную ответственность за то, кем мы становимся.
К сожалению, «смерть субъекта» постигает не только надменного познающего субъекта Декарта и Сартра и нравственного субъекта Канта - она угрожает автономии и деятельности обыкновенных субъектов действия. Феминистки, даже те, что сочувствуют постмодернизму, обеспокоены этим. Если бы смерть субъекта была просто фигурой метафизики, то мы могли бы либо принять его, либо отбросить как претензию на истину; т.е. вопрос стоял бы в том, существует или нет такая сущность, как субъект. Но постмодернисты не делают метафизических утверждений (по крайней мере, намеренно), они призывают нас отказаться от метафизики. Таким образом, это требование имеет политическое значение и должно быть рассмотрено в политической перспективе. Феминистки должны бы задаться вопросом, как это заявление соотносится с их программой. Сегодня женщины только начинают чувствовать себя активными субъектами, лицами, способными пользоваться своей автономией. И, возможно, для них еще не время справлять поминки по субъекту? Это было бы то же самое, что потерять водительские права сразу же после покупки автомобиля и окончания курсов вождения (Ноддингс 1998).
14. Постмодернизм и аргументация
Хабермас утверждает, что рациональная коммуникация, свободная от искажений, создает такую ситуацию, когда решения основываются на «силе лучшего аргумента». Ричард Бернштейн пишет:
«На первый взгляд, есть нечто очень привлекательное в этой теории, пока мы не зададимся вопросом, что же именно это означает и предполагает. Даже в идеальных условиях, где все участники пользуются дискурсивной аргументацией, редко приходят к согласию относительно того, в чем заключается “сила лучшего аргумента”. Мы, философы, например, не можем договориться даже о том, что считать хорошим аргументом в канонических текстах Платона, Аристотеля, Канта, Гегеля и т.д., - и, конечно, нет единого мнения о том, кто из них выдвинул лучший аргумент».
«Обращение к аргументации становится идейным оружием для устранения и исключения философских альтернатив - например, в случае, когда последователи аналитической философии сетуют на то, что континентальные философы (включая Хабермаса) не аргументируют свои позиции или аргументируют “небрежно”. Но кто и на основании чего решает, что является, а что не является аргументом, и в чем заключается “сила лучшего аргумента”?»
Бернштейн не призывает отказаться от аргументации. Конечно, хорошие мыслители способны отличить бессвязный, алогичный набор слов от «лучшего», в этом смысле, аргумента. Но, по сути, мы не можем полностью полагаться на свою способность определять, какой аргумент лучший. Многие вопросы так и остаются неразрешенными, несмотря на усилия философов разрешить их с помощью аргументации.
Главный недостаток «аргумента за аргументы» заключается в том, что аргументация, как правило, подчиняется правилам и критериям, устанавливаемым в конкретной предметной области представителями власти, и исключает голоса, слова и призывы тех, кто не использует формальные стандарты. Хуже того, эти критерии выдаются за универсальные, поэтому исключенные голоса, зазвучав, автоматически исключают сами себя как несведущие или порочные. Жак Деррида особенно яро выступал за включение изгоев, иных, говорящих на другом языке и имеющих иную точку зрения. Он просит «позволить другим быть», уважать их инаковость и прекратить попытки ассимилировать их в наш язык и нашу историю. В этом призыве слышится эхо идеи экзистенциализма, состоящей в том, что сущность - это приобретенное, а не врожденное идеальное качество.
15. Постмодернизм и Великие теории
Призыв Деррида позволить другим быть - это в то же время предложение отказаться от больших нарративов. Мы больше не можем утверждать, что все люди могут быть описаны какой-то одной всеобъемлющей теорией, что они желают тех же благ, уважают те же добродетели или обозначают теми же словами одни и те же вещи, что и мы. А делать подобные заявления - значит впадать в «тотализацию», подведение уникального человеческого опыта под одно общее описание, подчеркивающее сходства и скрывающее различия (Ноддингс 1998).
16. Постмодернизм и релятивизм
Как было сказано в предыдущем разделе, многие характерные черты теории постмодернизма представляют собой или влекут различные формы метафизического, эпистемологического и этического релятивизма. Следует, однако, отметить, что некоторые постмодернисты категорически отрицают свою принадлежность релятивизму. Постмодернисты отрицают существование объективных аспектов действительности; существование утверждений о реальности, которые объективно истинны или ложны; возможность познания (объективного познания) каких-либо положений; возможность, для человеческих существ, обладать достоверным знанием, а также существование объективных или абсолютных моральных ценностей. Реальность, знание и ценности создаются при помощи дискурсов; следовательно, они могут изменяться под их влиянием. Это означает, что дискурс современной науки, когда он рассматривается не с точки зрения его собственных доказательных стандартов, имеет не большее право на истину, чем другие альтернативные стратегии, такие как астрология и колдовство. Иногда постмодернисты определяют доказательные стандарты науки, включая использование разума и логики, как «просветительский рационализм».
Такого рода релятивизм, присущий постмодернизму, задает определенный тип мышления о природе и роли различного рода дискурсов. Если постмодернисты правы в том, что реальность, знание и ценности зависят от дискурса, то наличные дискурсы просвещения не более необходимы и оправданы, чем альтернативные дискурсы. Но при этом возникает вопрос, каким образом те или иные дискурсы становятся привилегированными? Если невозможно понять, ведет ли нас тот или иной дискурс к объективной истине, то каким же образом дискурсы становятся частью господствующего мировоззрения? Почему эти, а не иные дискурсы, были поддержаны и развиты?
Некоторые постмодернисты отвечают, что в любом обществе превалирующие дискурсы отражают интересы и ценности доминирующих групп и элит. Постмодернисты расходятся во мнениях о природе этой связи: в то время как некоторые, по-видимому, согласны с изречением немецкого философа и экономиста Карла Маркса, что «мысли господствующего класса являются в каждую эпоху господствующими мыслями», другие же более осмотрительны. Вдохновленные историческими исследованиями французского философа Мишеля Фуко, некоторые постмодернисты предпочитают более гибкий подход и утверждают, что выдаваемое за знание в определенную эпоху всегда неочевидным и неоднозначным образом обусловлено соображениями власти. Есть, однако, и те, кто готов идти дальше, чем Маркс. Французский философ и теоретик литературы Люс Иригаре, например, утверждает, что механика твердого тела разработана лучше, чем механика жидкости, потому что институты физических исследований, состоящие преимущественно из мужского контингента, подсознательно ассоциируют прочность и текучесть с мужским и женским соответственно.
Поскольку господствующие дискурсы Просвещения более или менее произвольны и необоснованны, они могут быть заменены другими; а поскольку они в большей или меньшей степени отражают интересы и ценности власти, они должны быть заменены. В связи с этим постмодернисты рассматривают свою теоретическую позицию как инклюзивную и демократическую, поскольку она позволяет им критиковать несправедливость гегемонии дискурсов Просвещения над равноценными дискурсами неэлитарных групп. В 1980-х и 90-х годах академические сторонники различных этических, культурных, расовых и религиозных групп взяли на вооружение постмодернистскую критику современного западного общества, и, таким образом, постмодернизм стал неофициальной философией нового движении «политики идентичности» (См.: Энциклопедия Британника).
17. Постмодернизм и знание
В отношении знания постмодернизм стремится продвинуться дальше, чем все предыдущие теории. Ибо, в отличие от них, в отличие от учения об абсолюте, объективизма и позитивизма, постмодернизм не предлагает нам альтернативной теории или «метанарратива», хотя, как мы видели, Дьюи, например, стремился как раз к этому. Постмодернизм - это большой плавильный котел неопределенности, не предполагающий дальнейшей формовки. Таким образом, он позволяет относиться к любому возникшему в определенное время и в определенном социально-политическом контексте знанию с должным скептицизмом и без догматической веры (Келли 2004).
18. Постмодернизм и образовательная программа
Ничто не характеризует интеллектуальные тенденции в ХХ веке так, как растущее внимание к проблематике природы человеческого знания. Эти тенденции известны под именем постмодернизма, который, несмотря на свою спорность, последние два или три десятилетия указывает на опасность догматизма, ставит важные вопросы, касающиеся обоснованности претензий знания, и, таким образом, помимо всего прочего, привлекает наше внимание к понятию идеологии и политического риска идеологического господства. Таким образом, в последнее время акцент ставится на понятии демократии и ее влиянии на образовательные программы.
Это влияние на планирование и организацию обязательных школьных программ сегодня распространяется все шире. При этом подрываются все теории, которые выдвигают идею о божественном праве какой-либо совокупности «знаний», школьных предметов или чего бы то ни было, включенного в школьную программу. Нас предупреждают об опасности таких теорий. И, как мы увидим, это не значит, что мы должны делать акцент в наших учебных программах только на познавательном содержании. Мы должны признать, что знание - это идеология и что все подходы, используемые в школьной программе, идеологические. Нас предупреждают, что основная опасность связана с политикой и вместо того чтобы лишь изредка, время от времени задумываться об этой проблеме, мы должны взглянуть ей в лицо. Что касается учебных программ, для постмодернизма первостепенное значение имеет связь теории познания с политикой. Так, основной мишенью социальной и политической теории был марксизм, представляющий собой пример всеобъемлющей теории, своеобразную bête noire, которая доминирует, или доминировала, долгие годы в области социологических исследований. Марксизм дает нам хороший пример взаимопроникновения эпистемологии и политической теории, того, как политическая система выстраивается на основе определенной теории познания, а идеология рассматривается не просто как точка зрения, но как отклонение от «вечных истин», выработанных теорией познания. Однако, опять же, постмодернизм идет дальше. Он не только рассматривает все формы знания и все версии истины как идеологические, но также устанавливает прямое соответствие между знанием и властью и видит способ осуществления власти в распределении знаний и манипуляции дискурсами, посредством которых это знание, эти «всеобъемлющие теории» выражаются, способствуя «бюрократическому насаждению официальных ценностей» (Тернер 1990, 11). «Мы живем в мире, где нет “знания”, нет “истин в последней инстанции”, в котором восприятия субъективны, поэтому мы не более чем продукты влияющих на нас дискурсов и идеологий» (Келли 1995, 71).
Таким образом, мы видим, что постмодернистская теория вносит свой вклад в убеждение, которое крепло на протяжении второй половины прошлого века, в том, что знания и политика неразрывно связаны и что нам грозят серьезные политические опасности, угрозы личной свободе и социальной демократии. Поэтому мы должны быть постоянно начеку и не терять бдительность (Келли 2004).
19. Постмодернистские тенденции в сфере образования
В общем смысле эти тенденции связаны с увеличением влияния либеральных идей в области образования, в частности, тех, что связаны с американской и европейской прогрессистскими традициями (например, Инглиш и Хилл, 1994). Конкретно, они провозглашают создание философии образования, знаменующей переход к посттейлористской экономике, подчеркивают роль толерантного мультикультурализма в сфере образования и, наконец, растущий интерес к самообразованию, когда педагог выполняет функцию консультанта. В области нравственного воспитания ситуация сложнее. Некоторые, например Рорти, порывают с традицией, основанной Дьюи, указывая на происходящий раскол между публичной и приватной ролями (см. Уэйн 1996). Грей (1995) указывает на общий моральный плюрализм, связанный, возможно, с феноменом общих государственных школ, тем не менее, поддерживаемый усеченным вариантом концепции всеобщего блага; вместе с тем Макинтайр (1981) советует вернуться к аристотелевской трактовке морали, без особенной надежды на то, что этот проект может быть реализован. Тем не менее, вопрос о том, живем ли мы в эпоху постмодернизма, остается спорным.
Если да, то можно предположить различные образовательные реакции. Интересно, что многие сторонники либеральной теории образования и прогрессивисты верят в то, что состояние постмодерна создает благоприятные условия для их политики, тогда как консерваторы опасаются, что оно может негативно сказаться на их политике. Вопрос о том, живем ли мы в эпоху постмодерна, не может быть предметом незаинтересованного спора в среде деятелей образования, но вместо этого может дать новую пищу для старых дискуссий (Джинджел и Винч, 2008).
В целом, мы можем указать на следующие постмодернистские тенденции в образовании:
В постмодернистской концепции образования, как говорил Лиотар, знание будет заключаться не в усвоении ряда утверждений, а в овладении искусством жить, слышать, а значит и учиться.
Вскоре под знанием станут понимать интерпретацию реальности и реализацию своих прав. Образование, таким образом, будет рассматриваться как групповое взаимодействие, раскрывающее индивидуальность, оригинальность и развивающее воображение; основой образования станет непрерывный диалог.
Школа будет иметь больше автономии, чем когда-либо, в плане принятия решений и формирования своих педагогических задач.
Половое разделение больше не будет иметь смысла, поэтому из школьного образования исчезнут гендерные аспекты.
Очевидно, что нельзя принудить всех детей - даже из самых благих соображений - изучать одну и ту же программу: с точки зрения постмодернизма, это тоталитарный подход. Неправильно (и неэтично, как сказал бы Деррида) прививать всем детям элитарные модели, созданные по мерке меньшинства.
Короче говоря, такой тип образования не может основываться на одном типе права и одном типе дискурса, он создает плюральную, инклюзивную образовательную среду, занятую непрерывным поиском новых языковых систем и интерпретаций.
Мы должны превратить образование в диалог, с помощью которого индивиды овладевают навыками диалога с реальностью и будут использовать эти навыки на протяжении всей будущей жизни.
20. Критика постмодернизма
Существует множество способов критиковать постмодернизм, вплоть до обвинений в бессмысленности и обскурантизме. Ноам Хомский, например, утверждал, что постмодернизм бессмыслен, потому что не добавляет ничего нового к аналитическому и эмпирическому знанию. Он спрашивает, почему постмодернисты затрудняются ответить на такие вопросы, как «каковы основные принципы вашей теории, на какой очевидности они основаны? Что нового они привносят и т.д.?.. Если такие вопросы не могут быть заданы, то я предлагаю воспользоваться советом Юма, который в подобных случаях говорил: “Они заслуживают того, чтобы быть брошенными в огонь”».
Официальную, академическую критику постмодернизма можно также найти в работе Ж. Брикмона и А. Сокала «Интеллектуальные уловки: критика современной философии постмодерна».
Однако, как и континентальные, американские философы называют постмодернистами преимущественно мыслителей, принадлежащих так называемой «Французской теории» (French Theory ). Это течение зародилось в США на отделении сравнительного литературоведения. Любопытно отметить, что Феликс Гваттари, которого часто принимают за постмодерниста, отрицал его теоретические положения, аргументируя это тем, что структуралистское и постмодернистское видения мира не достаточно гибки, чтобы дать возможность одновременно работать с областями психологии, социологии и экологии.
Постмодернизм также подвергался критике со стороны следующих ученых и мыслителей:
Рой Д’Андрад (1931–) в статье «Моральные модели в антропологии» критикует постмодернистские определения объективности и субъективности, апеллируя к моральным аспектам его моделей. Он утверждает, что эти моральные модели чисто субъективны. Д’Андрад настаивает, что, несмотря на невозможность существования объективности, совершенно свободной от моральных ценностей, цель антропологии состоит в том, чтобы максимально приблизиться к идеальной модели. Он считает, что необходимо проводить различие между моральной и объективной моделями, потому что они «создают разное представление об устройстве мира» (Д’Андрад 1995, 402). Поэтому он не разделяет постмодернистские нападки на объективность. Он утверждает, что объективность ни в коем случае не является бесчеловечной или невозможной. Он говорит: «Наука работает не потому, что выносит беспристрастные суждения, а потому, что эти суждения в достаточной степени объективны, чтобы быть доказанными или опровергнутыми, вне зависимости от чьих-то личных мнений» (Д’Андрад 1995, 404).
Райан Бишоп: «Постмодернистская этнография была подвергнута критике за чрезмерное внимание к субъективности и за преувеличение роли эзотерических и уникальных аспектов культуры за счет более прозаических, но значимых вопросов» (Бишоп 1996, 58).
Патрисия М. Гринфилд считает, что полное отсутствие объективности в постмодернизме и его склонность повсюду обнаруживать скрытый политический подтекст делает его практически бесполезным при любом научном исследовании (Гринфилд 2005). Гринфилд предлагает использовать ресурсы психологии, чтобы помочь антропологам получить более ясное представление о культуре релятивизма, сохраняя при этом объективность.
Боб Мак-Кинли полагает, что постмодернизм - это скорее религия, чем наука (Мак-Кинли 2000). Он утверждает, что истоком постмодернизма является западный индивидуализм, который вынуждает постмодернистов признать существование различных мультииндивидуальных культур.
Кристофер Норрис считает, что Лиотар, Фуко и Бодрийяр слишком озабочены идеей примата моральных суждений (Норрис 1990, 50).
Полина Розенау (1993) выделяет семь противоречий постмодернизма:
1. Его антитеоретическая позиция на самом деле основана на теории.
2. Постмодернизм подчеркивает иррациональное, но использует рациональные инструменты для продвижения своей точки зрения.
3. Постмодернистский призыв сосредоточить внимание на маргинальном - сам по себе оценочный, хотя и критикует всякую оценочность.
4. Постмодернизм провозглашает интертекстуальность, но сам зачастую интерпретирует отдельные тексты.
6. Постмодернизм критикует непоследовательность модернизма, хотя сам вовсе не стремится быть последовательным.
7. Постмодернисты противоречат сами себе, отказываясь от претензий на истину в своих текстах.
Маршалл Салинс (1930–) критикует постмодернистскую озабоченность ролью власти. «Сегодняшняя Фуко-Грамши-ницшеанская одержимость властью представляет собой последнее воплощение неискоренимого антропологического функционализма… Сегодня “власть” - это некая интеллектуальная черная дыра, которая поглощает все культурные формы, тогда как раньше этой черной дырой были социальная солидарность и материальные преимущества» (Салинс 1993, 15).
Наиболее известная и всеобъемлющая критика философского постмодернизма была предложена Юргеном Хабермасом. В книге «Философский дискурс о модерне» (1987) он критикует постмодернизм с точки зрения общества и «коммуникативного действия». Он не защищает понятие субъекта как сознательной автономной личности от атак постмодернистов, он отстаивает аргументативные основания интерсубъективной коммуникации в пику их экспериментальным авангардным стратегиям. Например, он утверждает, что Ницше, Хайдеггер, Деррида и Фуко, критикуя модернизм, впадают в перформативное противоречие, прибегая к его же понятиям и методам, имеющим смысл только в рамках модернизма. Он критикует дионисийство Ницше как жест, компенсирующий потерю единства западной культуры, которое в домодернистскую эпоху обеспечивала религия. Кроме того, ницшеанское провозглашение нового дионисизма в современном искусстве основано на эстетике модернизма, в которой искусство приобретает все более экспериментальные формы, порывая с ценностями науки и морали. Именно этот разрыв, достигающий апогея в современном просвещении, привел к потере органического единства, которое Ницше стремился восстановить при помощи самого же искусства (см. Хабермас 1987, 81–105). Хабермас считает Хайдеггера и Деррида наследниками этой традиции «мессианского дионисийства». Например, Хайдеггер ожидает новой встречи с опытом преданного забвению бытия. Тем не менее, утверждает Хабермас, забвение бытия было результатом извращения философии субъекта, а хайдеггеровская деструкция субъекта нацелена на восстановление единства - единства ничего иного, как субъекта, который в данный момент отсутствует (Хабермас 1987). Деррида схожим образом выдвигает понятия différance и «архи-письмо»: здесь, как мы видим, бог Дионис являет себя в своем отсутствии, как бесконечная отложенность (Хабермас 1987, 180–181).
Хабермас также критикует Деррида за стирание различий между философией и литературой в текстуализме, привносящем в область риторики логику и аргументативное обоснование. Таким образом, говорит он, Деррида надеется уйти от логической проблемы самореферентности в своей критике разума. Однако, как замечает Хабермас, «тот, кто переносит радикальную критику разума в область риторики для того, чтобы устранить парадокс самореферентности, притупляет острие критики самого разума» (Хабермас 1987, 210). Схожим образом он критикует Фуко за то, что тот не подверг свой генеалогический метод генеалогическому разоблачению, что соответствовало бы духу фуколдианского субъекта, способного критически рассматривать собственную историю. Таким образом, по его словам, «Фуко так и не смог решить постоянно возникавшие проблемы, связанные с интерпретативным подходом к предметной области, самореферентным отказом от претензий на универсальность и нормативным обоснованием критики» (Хабермас 1987, 286).
Критика Хабермаса, ставящая акцент на перформативном противоречии и парадоксе самореференции, задает тон и сюжет для большей части современных дебатов на эту тему. Постмодернисты же игнорируют эту критику или отвечают на нее, прибегая к риторической аргументации. Например, Лиотар отрицает идею, что в межличностной коммуникации применяются уже заранее установленные правила и что всеобщий консенсус - это конечная цель любого дискурса (см. Лиотар 1984, 65–66). Постмодернисты реагируют на критику Хабермаса, потому что он принимает постмодернизм всерьез, а не просто, как это делает большинство критиков, отбрасывает его как недостойную внимания глупость. В самом деле, возможность тщательного дискурсивного анализа постмодернистских текстов свидетельствует об их читабельности. Хабермас согласен с постмодернистами в том, что в центре внимания должна быть современность и ее преломление в социальных практиках и институтах, а не теория познания и формальная лингвистика как автономные сферы познания. В этом смысле внимание Хабермаса к интерсубъективной коммуникации помогает нам прояснить основания, на которых продолжают разыгрываться страсти модернистско-постмодернистских споров.
21. Пост-постмодернизм
Совсем недавно широко обсуждались такие темы, как метамодернизм, пост-постмодернизм и «смерть постмодернизма»: в 2007 году Эндрю Хоборек отметил во введении к специальному выпуску журнала Twentieth Century Literature «После постмодернизма», что заявления о кончине постмодернизма стали обычным явлением. Небольшая группа интеллектуалов выдвинула ряд теорий, призванных описать культуру и общество в условиях якобы преодоленного постмодернизма, в первую очередь это Рауль Эшельман (перформатизм), Жиль Липовецки (гипермодернизм), Николя Буррио (альтермодерн) и Алан Кирби (диджимодернизм, ранее называемый псевдомодернизмом). Ни одна из этих новых теорий и ярлыков пока не получила широкого признания. На выставке «Постмодернизм. Стиль и сопротивление. 1970–1990» в Музее Виктории и Альберта в Лондоне (Лондон, 24 сентября 2011 – 15 января 2012) постмодернизм впервые был представлен как историческое течение…
22. Заключение
В целом постмодернизм - это тот дух, что пронизывает современную мысль. Он бросает вызов привычным утверждениям, методам, подходам, типам мышления и ценностям. Мыслящие педагоги должны быть в курсе постмодернистских предложений по усовершенствованию системы образования, но они также должны с осторожностью использовать постмодернистский жаргон для завлечения читателей, поскольку, несмотря на благие побуждения, это может повлечь для них скверные последствия. При этом необходимо понимать, что не всякое утверждение постмодернистов является постмодернистским. Хотя возможно, особенно с точки зрения постмодернизма, лучше вообще отказаться от всяких штампов.
Введение 3
Ацентризм 7
Трангрессия 9
История возникновения постмодернизма 4
Философские истоки постмодернизма 5
Теория постмодернизма 6
Основные понятия 7
Ситуация постмодерна в современной культуре 13
Заключение 16
Список используемой литературы 17
Введение
Постмодернизм представляет собой относительно недавнее явление: его возраст составляет около четверти века. Будучи прежде всего культурой постиндустриального, информационного общества, он вместе с тем выходит за ее рамки и в той или иной мере проявляется во всех сферах общественной жизни, включая экономику и политику. Наиболее ярко выразив себя в искусстве, он существует и как вполне определенное направление в философии. В целом постмодернизм предстает сегодня как особое духовное состояние и умонастроение, как образ жизни и культура и даже как некая эпоха, которая пока еще только начинается.
“Ситуация постмодерна” в философии и культуре совпадает с началом перехода ряда западных стран к постиндустриальному (информационному) обществу принципиально новой стадии общественного развития, следующей за индустриальным обществом. Ведущую роль в постиндустриальном обществе” приобретают сфера услуг, наука и образование, корпорации уступают главное место университетам, а бизнесмены - ученым и профессиональным специалистам. В жизни общества все большее значение приобретает производство, распределение и потребление информации. Если выделение молодежи в особую социальную группу стало признаком вхождения человека в индустриальный век, Новое время, то наступления эпохи постмодернизма и постиндустриального общества ознаменовало появление молодежных субкультур. Возникновение субкультуры хиппи является наиболее ярким примером изменений мировоззрения человека второй половины ХХ века. В данной работе мы попытаемся если не раскрыть, то хотя бы обозначить для дальнейшего осмысления сущность процессов, происходящих в социальной, культурной и философской сферах современной цивилизации.
Цель данного реферата: узнать историю возникновения постмодернизма, его теорию, а также постмодернизм в философии и культуре.
История возникновения постмодернизма
Классический тип мышления в период модернизма в начале XX века меняется на неклассический. А в конце века - на постнеклассический. Воплощение нового типа мышления требует преобразования социальной структуры общества.
Современное состояние науки, культуры и общества в целом в 70-е годы прошлого века было охарактеризовано Ж.Ф. Лиотаром как «состояние постмодерна». Зарождение постмодерна это 60 - 70-е гг., связано и логически вытекает из процессов модернизма как реакция на кризис его идей, а также на так называемую смерть супероснований: Бога (Ницше), автора (Барт), человека (гуманитарности).
Термин появляется в период Первой мировой войны в работе Р. Панвица «Кризис европейской культуры» (1914). В 1934 году в своей книге «Антология испанской и латиноамериканской поэзии» литературовед Ф. де Онис применяет его для обозначения реакции на модернизм. В 1947 году Арнольд Тойнби в книге «Постижение истории» придает постмодернизму культурологический смысл: постмодернизм символизирует конец западного господства в религии и культуре.
Популярность термин «постмодернизм» обрел благодаря Чарльзу Дженксу. В книге «Язык архитектуры постмодернизма» он отмечал, что хотя само это слово и применялось в американской литературной критике 60-70-х годов для обозначения ультрамодернистских литературных экспериментов, автор придал ему принципиально иной смысл. Постмодернизм означал отход от экстремизма и нигилизма неоавангарда, частичный возврат к традициям, акцент на коммуникативной роли архитектуры. Обосновывая свой антирационализм, антифункционализм и антиконструктивизм в подходе к архитектуре, Ч. Дженкс настаивал на первичности в ней создания эстетизированного артефакта. Впоследствии происходит расширение содержания этого понятия с первоначально узкого определения новых тенденций в американской архитектуре и нового течения во французской философии (Ж. Деррида, Ж.-Ф. Лиотар) до определения, охватывающего начавшиеся в 60-70 годы процессы во всех областях культуры, включая феминистское и антирасистское движения.
В настоящее время существует ряд взаимодополнительных концепций постмодернизма как феномена культуры. Хабермас, Белл трактуют постмодернизм как постиндустриальное общество с характерным эстетическим эклектизмом. Объявленным «началом» постмодернизма считают статью Лесли Фидлера, «Пересекайте границу, засыпайте рвы» (1969), демонстративно опубликованную в журнале Playboy. Американский теолог Харви Кокс в своих работах начала 70-х годов, посвященных проблемам религии в Латинской Америке, широко пользуется понятием «постмодернистская теология».
Философские истоки постмодернизма
Для начала обозначим ряд явлений в различных областях науки и культуры, которые, несмотря на некоторую удаленность друг от друга во времени, являются основополагающими для формирования “ситуации” постмодернизма, и на которых мы более не будем заострять внимание, ввиду ограниченности данной работы определенными рамками.
Начало современному типу мировосприятия положили:
в живописи - импрессионизм (ввел язык красок, размытость форм), абстракционизм (поставил во главу угла предмет, как самоценное произведение искусства; “Черный квадрат” Малевича, как начало и конец живописи), модерн (суть модерна - эклектика, начало цитирования; интерьерность стиля выражала его направленность на стирание граней между искусством и жизнью);
в архитектуре - модерн, конструктивизм (от концепции дома Ле Корбюзье, как среды обитания, способного изменить сознание человека, до современных футуристических проектов четырехмерных городов будущего);
в музыке - Вагнер (как “конец музыки”), джаз (как свободное творчество, импровизация, начало цитирования в музыке), цепочка - блюз, ритм-энд-блюз, рок-н-ролл, рок, панк (как анархия, высшее выражение свободы в музыке), поп-музыка и массовая культура;
и, наконец, в философии - Шопенгауэр, Ницше и Хайдеггер с одной стороны, и Маркс, с другой, - по сути явления одного порядка, отражающие общий кризис гуманистической философии Нового времени.
Теория постмодернизма
Обычно в ряду теоретиков, положивших начало постмодернистскому типу философствования, первыми называются имена Шопенгауэра, Ницше, Хайдеггера. “Теоретик вселенского пессимизма” Шопенгауэр исходил из того, что опыт, “мир явлений”, дан человеку как его “представление”, его априорные формы - пространство, время, причинность. Субъект и объект - это соотносительные моменты мира как “представление”. Мир как “вещь в себе” предстает у Шопенгауэра как безосновная “воля”, которая обнаруживается и в слепо действующей силе природы, и в обдуманной деятельности человека, разум - лишь инструмент этой “воли”. В живой природе и обществе воля проявляется в качестве “воли к жизни” - источника животных инстинктов и бесконечного эгоизма человека. Всякий “осознает себя всей волей к жизни”, тогда как все прочие индивиды существуют в его представлении как нечто от него зависящее, что выражается в непрерывной “войне всех против всех”. Государство не уничтожает эгоизма, будучи лишь системой сбалансированных частных воль. Шопенгауэр говорит о стадном человеке, как о массовом продукте производства природы. В противовес Лейбницу Шопенгауэр называл существующий мир “наихудшим из возможных”, а свое учение - “пессимизмом”. Мировая история не имеет смысла. Страдание - “наказание” за “первородный грех”, вину обособленного существования. Преодоление эгоистических импульсов и обусловленного ими страдания происходит в сфере искусства и морали. В основе искусства - “незаинтересованное созерцание” идей, освобождающее субъект от власти пространства и времени и служение “воли к жизни”. Высшее из искусств - музыка, имеющая своей целью уже не воспроизведение идей, а непосредственное отражение самой воли. Однако полное освобождение происходит только всфере морали, на путях аскезы, умерщвления желаний и страстей (здесь Шопенгауэр близок к буддизму и его концепции нирваны). В уникальном личном опыте сострадания преодолевается иллюзорная граница между “я” и “не-я” и тем самым происходит “обращение” воли, переворот в самом бытии. Для Ницше в основе всего лежит не “воля к жизни”, как у Шопенгауэра, а “воля к власти”. В лице Ницше постмодернистская философия находит мыслителя, попытавшегося постигнуть истоки кризиса ренессансного гуманизма в иудео-христианской традиции, положившей начало тотальной рационализации и морализации универсума. Сам пример “танца на руинах” опровергаемых, казалось бы, незыблемых основоположений классической философии, привлекает в философии Ницше современных постмодернистов. Прародитель современного теоретического антигуманизма, Ницше, противопоставляет максимально приближенного к природе идеального “сверхчеловека”, преодолевшего условности европейской культуры, слабовольным массам людей, которых тот должен вести за собой. Вся “подлинная”, по выражению Шпенглера, философия XIX столетия есть выражение концепции “воли к власти, как воли к жизни, как жизненной силы”, все остальное, говоря словами Шопенгауэра, “профессорская философия профессоров философии”. Философия XIX века в смысле продуктивности - это только этика, только критика общественного уклада и ничего больше. Мартин Хайдеггер, один из основоположников немецкого экзистенциализма, развил учение о бытии (“фундаментальная онтология”), в основу которого ставил противопоставление подлинного существования (экзистенции) и мира повседневности, обыденности. Постижение смысла бытия связано, по Хайдеггеру, с осознанием бренности человеческого существования. В лекциях, интерпретирующих понятия философии Ницше (“воля к власти” и др.), Хайдеггер исследует явление “нигилизма” как упущение онтологической разницы между бытием и сущим, ведущее к бездумному покорению планеты в борьбе за мировое господство, в конечном счете, к опустошению земли, по плоскости которой активно движется “работающий зверь” - забывший свою истину человек. Хайдеггер обращается к поэзии и искусству как “хранителям бытия” и собеседникам философии. Таким образом, постепенно под влиянием философии в общественном сознании (небезосновательно, так как уже философия XIX века объективно отражала существующий порядок вещей) сложился образ человека, как “думающего животного”, “работающего зверя”, наделенного “волей к власти”, подминающего под себя природу. Именно против такого видения современного человека стихийно выступили хиппи, противопоставив ему лозунг “назад к природе”, к пасторальной невинности, к любви и миру, вместо ненависти и тотального разрушения. Отвергая общественные институты, хиппи отвергали изобретшего их “ницшеанского” человека.
Тип занятия – традиционная лекция.
Терминологический минимум: постмодернизм, симулякр, деперсонализация, дискурс, гиперреальность, ирреальность, семиотика, интертекстуальность.
План
1. История возникновения и философские основы теории постмодернизма в России.
2. Национальные черты русского постмодернизма.
3. Понятие симулякра и составляющие теории симулякризации в образцах русского художественного постмодерна.
Литература
Тексты для изучения
1. Ерофеев, В. Русские цветы зла / В. Ерофеев. – М. : Зебра, 2004. – 541 с.
Основная
1. Генис, А. Иван Петрович умер / А. Генис // Русская литература ХХ века в зеркале критики: хрестоматия для студ. филол. фак. высш. учеб. заведений / сост.
С. И. Тимина, М. А. Черняк, Н. Н. Кякшто. – СПб. : Филологический факультет СПбГУ – М. : Академия, 2013.
2. Лихина, Н. Е. Актуальные проблемы современной русской литературы. Постмодернизм: учеб. пособие [Электронный ресурс] / Н. Е. Лихина. – Режим доступа: http://www. gumer.info › Библиотека Гумер ›Literat/lihina
3. Прохорова, Т. Г. Постмодернизм в русской литературе [Электронный ресурс] / Т. Г. Прохорова. – Режим доступа: http://www. torrentino.com ›
4. Скоропанова, И. С. Русская постмодернистская литература [Электронный ресурс] / И. С. Скоропанова. – Режим доступа: http:// yanko.lib.ru ›
5. Эпштейн, М. Н. Постмодернизм в русской литературе / М. Н. Эпштейн. – М. : Просвещение, 2015. – 495 с.
Дополнительная
1. Затонский, Д. Постмодернизм в историческом интерьере / Д. Затонский // Вопросы литературы. – 1996. – Вып. 3. – С. 182-205.
2. Ивбулис, В. От модернизма к постмодернизму / В. Ивбулис // Вопросы литературы. – 1989. – № 9. – С. 256-261.
3. Ильин, И. Постмодернизм от истоков до конца столетия: эволюция научного мифа / И. Ильин. – М. : Наука: Флинта, 1998. – 186 с.
4. Ильин, И. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм /
И. Ильин. – М. : Изд-во МГУ, 1996. – 453 с.
5. Липовецкий, М. Н. Русский постмодернизм / М Н. Липовецкий. – Екатеринбург: Изд-во Урал. гос. пед. ун-та, 1997. – 317 с.
1. Само понятие «постмодернизм» в России поначалу применялось не к литературе, а к изобразительному искусству. Благодаря критике оно попало в прессу и другие СМИ. Оно стало чрезвычайно популярно на рубеже 1990-1991 гг., что предопределило дискуссии по поводу значения постмодернизма для развития отечественного искусства в целом.
Почти одновременно с восприятием понятия в России стали выходить переводные произведения «классиков постмодернизма»: Джойса, Эко, Зюдзкинда и др. Таким образом, осмысление нового в отечественной практике явления не только потребовало мобилизации сил литературной критики, но и предопределило теоретическое обоснование особого направления (некоторые специалисты ограничиваются рамками течения).
Вполне объяснимо, что теоретические споры относительно сущности постмодернизма и практики его функционирования в рамках отечественного художественного пространства неисчерпаемы. Приведем мнение Т. Г. Прохоровой, которая указывает на поливариантность понимания постмодернизма в России и особо подчеркивает, что «постмодернизм – это особое мировосприятие, в основе которого лежит осознание относительности всех истин, исчерпанности ресурсов разума, скептицизм, тотальный плюрализм, принципиальная установка на открытость, размывание всех границ и ограничений, отмену всех табу» .
Мы уверены, что термином «постмодернизм» характеризуется не только направление (течение) в литературе, но и та сложившаяся ситуация начала 1990-х гг. в русской литературе, когда теория познания и существующие научные концепции, ценности и истина утратили убедительность и силу.
Постмодернизм, судя по термину, считает себя правопреемником модернизма. Унаследовав от последнего стремление к изображению тонких сфер душевной организации, постмодернизм вместе с тем дистанцируется от модернизма, тем самым подчеркивая невозможность вычленения каких бы то ни было структур и иерархий.
В социальной сфере постмодернизм соответствует обществу потребления и масс-медиа. Интеллигенция уступает место интеллектуалам, представляющим собой просто лиц умственного труда. Число таких лиц возросло многократно, однако их социально-политическая и духовная роль в жизни общества стали почти незаметными. Можно сказать, что интеллектуалы наилучшим образом воплощают состояние постмодерна.
В целом мироощущение постмодерного человека можно определить как неофатализм. Его особенность состоит в том, что человек уже не воспринимает себя в качестве хозяина своей судьбы, который во всем полагается на самого себя, всем обязан самому себе.
Действительно, постмодернизм переосмыслил возможности и границы понимания человеческой индивидуальности. При таком наборе сопутствующих характеристик (нестабильность, хаос, фрагментарность, нелепость ситуаций, смещенность и наложение времени и пространства) закономерен вопрос о сущности изображаемого героя и его внешнего и внутреннего миров.
Западноевропейское искусство последних десятилетий широко исследует феномен такого «всевозможного человека» как в литературе: У.Эко («Имя Розы», «Маятник Фуко»), М. Кундера («Невыносимая легкость бытия»), П. Зюскинд («Парфюмер») и т. д., так и в смежных искусствах, например, в кинематографе: Л. Бунюэль («Этот смутный объект желаний», «Дневная красавица», «Скромное обаяние буржуазии»), Ф.Коппола («Апокалипсис сегодня») и т. д. Однако это не позволяет выявить парадигматику эволюции постмодернизма, не способствует выявлению его структурообразующей основы. А попытки систематизации привели к выявлению в направлении особых течений. Так, например, одно из них одновременно называют «чернухой», натурализмом, физиологической прозой (А. Генис), «бытовым реализмом», «шокинг-прозой с установкой на брутальность» (М. Золотоносов), метафизическим сентиментализмом (Н. Иванова), магнитофонным реализмом (М. Строева), эсхатологической, апокалипстической прозой (Е. Тоддес) и т. д. Ни одно из этих обозначений не дает возможности в полной мере определить природу творчества таких разных писателей, схожих разве только по своему мироощущению, но не по методу и творческой манере, как С. Каледин, Ф. Горенштейн, Г. Головин, Н. Садур, Н. Коляда, Вен. Ерофеев, М. Кураев.
Как следствие теоретической неаутентичности в современной литературоведческой науке для обозначения художественных явлений постмодернистской ориентации возникает масса параллельных названий.
1. На уровне определения места в цепи преемственных культур: постлитература, металитература, поставангард, трансавангард, маргинальная культура, альтернативное искусство.
2. На уровне оценки роли, которую играет это искусство в жизни общества, человека, с точки зрения социальной значимости, психологичности: контркультура, андеграунд, брутальная литература, литература эпатажа, литература в минусовой системе координат, шокинг-проза.
3. На уровне определения новаторства содержания: литература новой волны, «другая» литература.
4. На уровне определения новаторства метода, жанра, художественной формы и приемов, формалистического эксперимента и эстетического поиска: неоавангард, неоманьеризм, необарокко, неомодернизм, неонатурализм, неореализм, искусство в стиле псевдо-дзен (форма без содержания).
Приняв за основу существующие и в какой-то степени уже обозначенные исследователями типы, направления, ответвления, течения, но учитывая совокупность схожих черт на уровне метода, мироощущения, жанра, стиля, художественных признаков и приемов, попытаемся дать следующую классификацию.
1. Концептуальная литература . В ее основу положены множественность и произвольность интерпретаций объекта (реальности, человека, фактов истории и др.), трансформация архетипа, визуальная бессодержательность, образная транслитерация, разрушение литературного штампа, заимствования на уровне намеков, аллюзий, реминисценций, цитатной мозаики. В качестве предмета искусства в концептуализме может быть представлен любой объект, все, что можно интеллектуально интерпретировть. Другими словами, концептуализм – интеллектуальная интерпретация объектов, которые могут включать в сферу своих размышлений текст, физический элемент реальности, любую коммуникацию. Формальная репрезентация такого объекта, который носит название концепт, особого значения не имеет.
Представители: Д. Пригов «Махроть всея Руси»; В.Сорокин «Очередь», «Норма», «Заседание завкома», «Месяц в Дахау»; Л.Рубинштейн «Мама мыла раму»; Т. Кибиров «Когда был Ленин маленьким».
2. Бестенденциозная проза. В ее основе лежат намеренные деканонизация, десакрализация, разрушение традиционных ценностных центров, аморфность жанровой системы, активное использование приемов абсурда.
Представители: Саша Соколов «Школа для дураков», «Палисандрия»; Е. Попов «Восхождение», «Душа патриота»; Ю. Алешковский «Синенький скромный платочек», «Маскировка».
3. Эротическая проза. В качестве предмета изображения рассматриваются интимная сфера жизни человека, исследование потаенных, темных сторон природы личности. Современная эротика не утверждает идеал телесной красоты, а скорее обозначает трагедию ее утраты, искажения, деформации эротического чувства.
Представители: В.Нарбикова «Около эколо», «Видимость нас»; А.Королев «Эрон», «Ожог линзы».
4. «Брутальная» литература . Опирается в своих исканиях на декларированный антиэстетизм, разрушение нормы прекрасное – безобразное, поэтизацию зла, эстетизацию ужасного, изобилует соответствующей лексикой.
Представители: В. Ерофеев «Русская красавица», «Жизнь с идиотом»; Э. Лимонов «Это я – Эдичка!», «Палач»; Н. Коляда «Рогатка», «Нелюдимо наше море», «Мурлен Мурло».
5. Эсхатологическая (апокалиптическая) литература. Взгляд на человека и мир с точки зрения онтологического и антропологического пессимизма, трагическое мироощущение, предвестие конца, тупика, в котором оказалась человеческая цивилизация.
Представители : Ф.Горенштейн «Псалом», «Искупление»; А. Кондратов «Здравствуй, ад!»; Н. Садур «Юг», «Девочка ночью», «Ведьмины слезки».
6. Маргинальная («промежуточная словесность»).
Представители : Вен. Ерофеев «Москва-Петушки», «Вальпургиева ночь, или Шаги Командора», В. Шаров «Репетиция», «До и во время».
7. Ироническая проза. Ирония становится способом разрушения штампа на уровне идеологии, морали, философии, формой защиты человека от бесчеловечной жизни.
Представители: М. Веллер «Легенды Невского проспекта», В. Пьецух «Новая московская философия», Ю. Поляков «Козленок в молоке», А. Кабаков «Бульварный роман», «Последний герой», И. Губерман «Иерусалимские гарики», В. Вишневский «Одностишия».
Предложенная классификация носит условный характер, поскольку систематизация может быть продолжена и усовершенствована в связи с появлением нового художественного материала. Например, здесь фактически не учтены тексты В. О. Пелевина, Ю. Мамлеева и др., которые, вне всякого сомнения, должны быть отнесены к современному постмодерну.
И все-таки при видимом разнообразии и разночтении художественного материала в постмодернистских произведениях есть некоторые универсалии, которые позволяют маркировать произведения как образцы именно постмодернизма. К таковым относятся:
– полистилистика (одновременное использование несхожих между собой стилей; лексическая поливариантность, основанная на использовании широкого диапазона – от табуированной лексики до расхожих языковых клеше; намеренный диссонанс и контрасты в способах воспроизведения действительности);
– цитатность, или центонность, или вторичность (постоянный обмен смыслами стирает различия между «своим» и «чужим» словом, введенный в ситуацию обмена знак становится потенциальной принадлежностью любого его участника, немаркировка использованных цитат довольно часто переходит в интонационное и смысловое продолжение высказанной до автора-постмодерниста мысли, или ведет к приспособлению, адаптации в контексте нового произведения);
– новое отношение между автором, героями и текстом с предъявлением специфических требований к читателю (основой постмодернистского текста является саморефлексия, которая радикальным образом раскрывается автором и участвует в конструировании текста. Автор порождает у читателя иллюзию, что текст создается у того на глазах и он способен повлиять каким-либо образом на этот процесс. Персонаж воспринимается как альтер-эго автора. Наблюдается подчеркнутая диалогичность между автором и читателем, а игровое начало, заданное автором, позволяет читателю самостоятельно выстраивать отношения с текстом;
– фрагментарность, отсутствие временной и пространственной связности (присутствие психологической бессвязности в изображении персонажа, непоследовательность и факультативность событий, построение повествования по типу коллажа, незавершенность и общая размытость пространственно-временных соответствий характеризует любой постмодернистский текст);
– игровой подход (отсутствие адекватности технологиям притязательности, провоцирование читателя, стремление к полисемии содержания);
– тенденция к самоуничтожению (сильное стремление к разрушению и смерти, присутствие апокалиптических мотивов хаоса и пустоты, обнажение деструктивного начала в человеке);
– мифотворчество – склонность к заимствованию античных сюжетов, самомифологизация (Например, исчезновение тел (Сорокин, Мамлеев), превращение реальности (Соколов), симбиоз тел и полов (Нарбикова) и т. п.);
– синкретизм жанров – сплав нескольких литературно-художествен-ных систем (поэма Вен. Ерофеева «Москва – Петушки»).
Эволюционные составляющие позволяют выявить парадигматику развития постмодернизма в России.
1. 1980–1990-е гг. «Старшие постмодернисты»: А. Битов «Пушкинский дом», «Оглашенные», «Дворец без царя»; ранние рассказы А. Кима, творчество Э. Лимонова, раняя проза Л. Петрушевской.
2. Метафизический реализм: творчество Ю. Мамлеева, С. Сибирцева, В. Маканин «Андеграунд», «Сюжет усреднения (рассказ)», «Лаз»; В.Ерофеев «Русская красавица»; О. Славникова «Стрекоза, увеличенная до размеров собаки», «2017» и др.
3. Рубеж ХХ–ХХI вв. Младшие «постмодернисты»: В. Сорокин «Голубое сало», «Лед»; М. Берг «Вечный жид», «Несчастная дуэль»;
В. Пьецух «Новая московская философия»; Д. Липскеров «Сорок лет Чанчжоэ»; М. Б. Кононов «Голая пионерка» и др.
2. Итак, русский постмодернизм неоднороден. Помимо того, что он представлен тенденциозной ветвью (соц-арт, концептуализм), и в бестенденциозном русле можно выделить два полюса притяжения. Один определяется русской традицией, и сквозь постмодернистскую связь проглядывает связь с классическим реализмом (Вен. Ерофеев «Москва – Петушки», А. Битов «Пушкинский дом» и т. д.). Другой представляет подобие западной кальки (Д. Галковский «Бесконечный тупик», А. Богданов «Проблески мысли и еще чего-то…» и др.). Кроме прозы, в современной литературе наблюдаются так же представители поэзии, примыкающие к постмодернизму в основных художественных принципах и представляющие концептуализм, соц-арт и другие экспериментальные направления. Это такие поэты, как Д. Пригов, Т. Кибиров, Вс. Некрасов, Л. Рубинштейн и др.
В западных работах о постмодернизме обнаружились многочисленные ссылки на труды М. Бахтина, ученых Тартусской школы, русских формалистов и структуралистов. Позднее появилось целое поколение ученых-литературоведов и критиков, специализирующихся на изучении постмодернизма: М. Липовецкий, Б. Гройс, А. Жолковский, А. Генис, П. Вайль, И. Ильин, М. Эпштейн, В. Курицын, И. Скоропанова и мн. др.
Следует отметить попытки определить специфику русского постмодернизма, его своеобразие и отличие от постмодернизма зарубежного.
Постмодернизм для русской литературы термин «поисковый», в чем-то условный, но вместе с тем принципиально значимый.
Во-первых, в нем отчетливо звучит память о модернизме Серебряного века, почтительное признание важности его уроков и открытий при решительном отталкивании, разрушении и демифологизации модернистских философских и эстетических утопий. Имена и даже образы Н. Бердяева, Н. Федорова, В. Брюсова, В. Соловьева, осколки, обрывки модернистских учений и текстов подвергаются постмодернистскому пародированию в произведениях В. Ерофеева, В. Пелевина и др.
Во-вторых, русский постмодернизм своей открытостью мировой культуре продемонстрировал реальность выхода из изоляции, а также переживание своего отставания от мировой эстетической практики.
Вместе с тем появление и укоренение русского постмодернизма имеет свои объективные причины. Он органически вырастает из русской социальной действительности и не только эпохи перестройки, крушения Советской власти и государственной идеологии.
Ярким авангардистом прежде всего следует назвать Д. Хармса, так как его мировоззрение соответствует по крайней мере двум основным положениям постмодернистской парадигмы.
Для нее характерна неуверенность в основаниях классификации (не одно из оснований не может быть признано главным). Так, например, в список любимых вещей Д. Хармса из дневника 1933 г. вошли трости, женщины, подавание блюд к столу, писание на бумаге чернилами и карандашом и др. Также Хармс отдает предпочтение поверхностности, т. е. идеологии смыслов здесь и сейчас, а не глубине – идеологии абсолюта.
С другой стороны, положение постмодернизма о том, что личность не может быть равна самой себе и каждый раз проявляется иначе, ярко выражено в рассказах М. Зощенко, где размываются четкость и определенность фигуры автора (автор говорит от себя, но не своим голосом).
Все так или иначе противостоит авангардной парадигме и одновременно определяется как предпостмодернизм. С победой Советской власти и культуры авангардная парадигма воплотилась в сочетании с тоталитарной политической практикой: налицо целостная идеология и стремление все подвести под ее рамки. Благодаря тоталитарной государственной политике первые ростки постмодернизма были благополучно проигнорированы и затоптаны, место государственной культуры прочно занял социализм, который в конце 1940–1950-х гг. был высшей точкой эволюции авангардной парадигмы. Интересно то, что при попытке реализации утопии коммунистического жизнестроительства имело место огромное количество побочных эффектов, которые в своей непредсказуемости приобрели вполне постмодернистские очертания. Тоталитарная система сама оказалась способной порождать великолепные симулякры (неизменные атрибуты постмодернистской культуры), кроме существующей действительности появилась действительность официальная – в докладах, отчетах, газетах и т. д. Производство идей стало важнее любого другого производства.
В результате этих процессов постмодернизм в нашей стране мог развиваться и развивался двумя основными путями. Путь первый, под влиянием объективных факторов давший несколько искаженные результаты, поэтому эти результаты именуются не постмодернизмом, а соц-артом. Соц-арт – это то, во что выродился соцреализм, замкнувшийся на самом себе, т. е. соцреализм породил пародию на самого себя.
В процессе своего существования соц-арт доводит до логического предела стиль советского искусства, а также погружает соцреалистические тексты в другой контекст с целью профанировать источник, т. е. работает с отрефлексированным, вторичным материалом, что сближает его с постмодернизмом. Но, с точки зрения В. Курицына, для постмодернизма характерны всеобъемлющая материя духа и бескорыстное служение культуре и эволюции, тогда как соц-арт отличает более конкретная, земная функциональность, более узкая область художественного материала. Но это не мешает явлениям воздействовать друг на друга в качестве катализаторов: постмодернизм подсказывает метод борьбы с наследием соцреализма, а соц-арт учит жить в пространстве культуры, помогает в освоении социалистической реальности.
Второй путь развития и самоутверждения постмодернизма лежал через подполье. Первые опыты осуществлялись людьми неофициальной, так называемой «второй культуры» и укладывались до поры до времени в стол. Основными чертами литературных работ были критическое, подчас болезненное отношение к тоталитарной системе, стремление творить что-то вне официальной идеологии, освободиться от нее. Поэтому и были неизменными подчас нарочитое противодействие официальщине, попытки поисков иной идеологической основы. Оказали некоторое воздействие и западные идеи, но оно не было сильным по причине отсутствия прямых культурных контактов.
С этой точки зрения русский постмодернизм отличатся от западного:
· сосредоточием как раз на поисках компромиссов и диалогических сопряжений меж полюсами оппозиций, на формировании места встречи между принципиально несовместимым в классическом, модернистском, а также диалектическом сознании, между философскими и эстетическими категориями;
· в то же время эти компромиссы принципиально паралогичны, они сохраняют взрывной характер, неустойчивы и проблематичны, они не снимают противоречий, а порождают противоречивую целостность.
Немаловажным и серьезным явлением русского постмодернизма становится категория Смерти, переосмысленная и явившаяся в новом понимании. Общим знаменателем диалога разных типов художественной целостности, жанровых традиций, сюжетных структур, стилей и мельчайших стилевых элементов, точкой вненаходимости, в которой обретались автор, герои, читатель, неизменно оказывалась смерть. У А. Битова – это констатация и осмысливание послесмертия культуры; у Вен. Ерофеева герой с потусторонней точкой зрения уже после своей смерти излагает свое житье.
Но в результате получается, что смерть – это необходимый и жизнеутверждающий этап, так как через нее нужно пройти, чтобы родиться заново или обрести новое качество. Причем это свойство М. Липовецкий считает также и функцией постмодернизма в истории культур. Постмодернизм, рожденный сознанием культурного кризиса (а у нас – в полной мере переживаниями тупика советской цивилизации), как бы сознательно создает ситуацию временной смерти культуры. Состояние смерти делает возможным накладку друг на друга «голограммы» совсем не близких, чаще чуждых, несовместимых культурных эпох – какофонии не возникает.
Состояние смерти культурных смыслов и есть то единство, к которому устремлен поиск русского постмодернизма. Это единство рождается внутри «пограничного письма» и основано на непосредственном осязании масштаба времени и восприятии культуры как органичного тела, где ничто не чужое, все родное, все имеет отношение ко всему.
В русском постмодернизме также отмечаются отголоски эстетического идеала классического реализма, будь то диалектика души у А. Битова или милость к падшим у Вен. Ерофеева и Т. Толстой.
Особенностью русского постмодернизма является проблема героя – автора – повествователя, которые в большинстве случаев существуют независимо друг от друга, но их постоянной принадлежностью является архетип юродивого. Точнее, в тексте он является центром, точкой, где сходятся основные линии. Причем он может выполнять две функции (по крайней мере).
1. Классический вариант пограничного субъекта, плавающего между диаметральными культурными кодами. Так, например, Веничка в поэме «Москва – Петушки» пытается, уже находясь по ту сторону, воссоединить в себе самом Есенина, Иисуса Христа, фантастические коктейли, любовь, нежность, передовицу «Правды». И это оказывается возможным только в пределах юродствующего сознания.
2. Одновременно этот архетип является версией контекста, линией связи с могучей ветвью культурной архаики, дотянувшейся от Розанова и Хармса до современности.
М. Эпштейн высказал мысль о возможности появления транскультуры, выводящей человека из-под диктата одной определенной культуры и помещающей его в точку вненаходимости, из которой ему открывается то, что объединяет все культуры в их глубине.
Русский постмодернизм также имеет несколько вариантов насыщения художественного пространства. Вот некоторые из них. Например, произведение может опираться на насыщенное состояние культуры, во многом обосновывающее содержание («Пушкинский дом» А. Битова, «Москва – Петушки» Вен. Ерофеева). Есть и другой вариант постмодернизма: насыщенное состояние культуры подменено бесконечными эмоциями по любому поводу. Читателю предлагается энциклопедия эмоций и философских разговоров обо всем на свете и особенно о постсоветском сумбуре, воспринимаемом как страшная черная действительность, как полный провал, тупик (например, повествование Ю. Мамлеева).
Таким образом, согласно всему вышесказанному мы пришли к выводу, что русский постмодернизм представляет собой уникальное явление.
Его первые черты появились как реакция и противодействие авангардной парадигме, причем развитие проходило в основном двумя путями:
· через вырождение соцреализма (эквивалент модернизма на Западе) в соц-арт;
· нелегальное существование в рамках «второй культуры»
Русский постмодернизм нес в себе и основные черты постмодернистской эстетики, как то:
· отказ от истины, иерархии, оценок, от какого бы то ни было сравнения с прошлым, отсутствие ограничений;
· тяготение к неопределенности, отказ от мышления, основанного на бинарных оппозициях;
· направленность на деконструкцию, т. е. перестройку и разрушение прежней структуры интеллектуальной практики и культуры вообще; феномен двойного присутствия, виртуальность мира эпохи постмодернизма;
· отказ от идеи линейности, в русле которой автор предшествует тексту, порождает его; текст допускает бесконечное множество интерпретаций, потерю смыслового центра, создающего пространство диалога автора с читателем и наоборот. Важным становится то, как выражается информация; преимущественное внимание к контексту;
· текст являет собой многомерное пространство, составленное из цитат, отсылающих ко многим культурным источникам.
Тоталитарная система и национальные особенности обусловили яркие отличия русского постмодернизма от западного.
1. Русский постмодернизм отличается от западного более отчетливым присутствием автора через ощущение проводимой им идеи.
2. Он паралогичен по своей сути и вмещает в себя семантические оппозиции категорий, между которыми не может быть компромисса (М. Липовецкий).
3. Категория симулякра носит двусмысленный характер, выполняя одновременно функцию разрушения реальности и синтезируя новую реальность (при условии осознания их симулятивной, иллюзорной природы); категория Пустоты обладает онтологическим верховенством над всем остальным и является самостоятельной величиной (самоуглубленная и спокойная); категория Смерти выступает как универсальная стратегия перевода с одного культурного языка на другой, перехода к воссозданию новой реальности.
4. В русском постмодернизме отмечается отсутствие чистоты направления (сочетание авангардистского утопизма и отголоски эстетического идеала классического реализма).
5. Русский постмодернизм рождается из поисков ответа на отличную от западной коллизию – сознание расколотости культурного целого, не на метафизическую, а на буквальную «смерть автора» – и складывается из попыток в пределах одного текста восстановить культурную органику путем диалога разнородных культурных языков;
6. Особенностью русского постмодернизма также является архетип юродивого, который в тексте является энергетическим центром и выполняет функции классического варианта пограничного субъекта, плавающего между диаметральными культурными кодами и одновременно функцию версии контекста.
7. Русский постмодернизм имеет несколько вариантов насыщения художественного пространства, например:
а) насыщенное состояние культуры;
б) бесконечные эмоции по любому поводу и др.
3. Постмодернизм в России развивается по своим законам. Видоизменяясь и модифицируясь с учетом ментальности, данное направление, между тем, имеет ряд незыблемых постулатов. К таковым можно отнести понятие симулякра .
Общеизвестно, что в задачу создания постмодернистского текста входит не столько изображение реальности, сколько создание ее копии, приближенной к тому, что может вызвать интерес, сопереживание читателя, подвигнуть его креативное восприятие к моделированию другой реальности, развивающейся по своим законам, реальности, которая не может быть до конца познана человеком.
Позиция посвящения в тайнопись – ключевая для писателей-постмодернистов. Влияние на массовое сознание посредством введения образа отсутствующей реальности в систему правдоподобно описанной действительности, указания на правдоподобное описание объекта, который не может быть подлинником, позволяют писателю сконцентрировать внимание читателя на использовании своего внутреннего ресурса знаний, ощущений, впечатлений.
Понятие «симулякр» заимствовано литературоведением из философии, где оно тесно связано с представлением мыслителей о виртуализации, по сути представляя собой один из фундаментов постмодернизма в целом.
Сформулируем основные постулаты трех философских рассуждений о симулякре.
Таблица 1
Философ |
Сущность понятия |
Определение |
|
Если образ (копия) обладает сходством с оригиналом, то симулякр весьма далек от своего первоисточника |
Копия копии |
||
Бодрийяр |
Агонизирующая реальность заменяется постреальностью посредством симуляции, выдающей отсутствие за присутствие, стирающим развитие между реальным и изображаемым |
Псевдовещь |
|
Симулякр не копирует ни вещи, ни идеи, не подчиняется бинарной логике |
Истина обозначает свою множественность |
Таким образом, для понимания процесса симулякризации в отечественной литературе в целом важно представление о сущности основополагающего явления.