спиной к одному из шестидесяти с чем-то деревьев и сложив лапки на животе, говорил: "О-ох", и "А-а, понятно", и "Не может быть", и думал о том, как было бы чудесно, если бы в голове у него были не опилки, а настоящий ум. И мало-помалу Кристофер Робин рассказал все, что знал, и затих и сидел, глядя с Капитанского Мостика на весь Белый Свет и желая, чтобы так было всегда.
А Пух продолжал размышлять. И вдруг он спросил Кристофера Робина:
-- А это очень хорошо, когда тебя посвистят?.. В эти... Ну, как ты говорил?
-- Чего? -- спросил Кристофер Робин нехотя, словно прислушиваясь к кому-то другому.
-- Ну, в эти... на лошадке,-- объяснил Пух.
-- Посвятят в Рыцари?
-- Ах, вот как это называется,-- сказал Пух.
-- А я думал, это посви... Ну ладно. Они не хуже Короля и Купца и всех остальных, про которых ты говорил?
-- Ну, поменьше Короля,-- сказал Кристофер Робин, и тут же, заметив, что Пух, кажется, огорчен, он поспешно добавил:-- Но побольше Купца!
-- А Медведь тоже может стать им?
-- Конечно, может!-- сказал Кристофер Робин. -- Я тебя сейчас посвящу.
Он взял палочку и, слегка ударив Винни-Пуха по плечу, сказал:
-- Встань, сэр Винни-Пух де Медведь, вернейший из моих рыцарей!
Понятно, Пух встал, а потом опять сел и сказал: "Спасибо", как полагается говорить, когда тебя посвятили в Рыцари. И незаметно он снова задремал, и во сне он и Сэр Насос, и Сэр Остров, и Купцы жили все вместе, и у них была Лошадка, и все они были верными Рыцарями доброго короля Кристофера Робина (все, кроме Купцов, которые смотрели за Лошадкой). Правда, время от времени он качал головой и говорил про себя: "Я что-то перепутал". А потом он начал думать обо всех вещах, которые Кристофер Робин захочет рассказать ему, когда вернется оттуда, куда собрался уходить, и как тогда трудно будет бедному Медведю с опилками в голове ничего не перепутать.
"И тогда, наверно,-- грустно сказал он про себя,-- Кристофер Робин не захочет мне ничего больше рассказывать. Интересно, если ты Верный Рыцарь, неужели ты должен быть только верным, и все, а рассказывать тебе ничего не будут?"
Тут Кристофер Робин, который все еще смотрел в пространство, подперев голову рукой, вдруг окликнул его:
-- Пух!
-- Что?-- сказал Пух.
-- Когда я буду... Когда... Пух!
-- Что, Кристофер Робин?
-- Мне теперь не придется больше делать то, что я больше всего люблю. -- Никогда?
-- Ну, может, иногда. Но не все время. Они не позволяют.
Пух ждал продолжения, но Кристофер Робин опять замолчал.
-- Что же, Кристофер Робин?-- сказал Пух. желая ему помочь.
-- Пух, когда я буду... ну, ты знаешь... когда я уже не буду ничего не делать, ты будешь иногда приходить сюда?
-- Именно я?
-- Да, Пух.
-- А ты будешь приходить?
-- Да, Пух, обязательно. Обещаю тебе.
-- Это хорошо,-- сказал Пух.
-- Пух, обещай, что ты меня никогда-никогда не забудешь. Никогда-никогда! Даже когда мне будет сто лет.
Пух немного подумал.
-- А сколько тогда мне будет?
-- Девяносто девять.
Винни-Пух кивнул.
-- Обещаю,-- сказал он.
Все еще глядя вдаль, Кристофер Робин протянул руку и пожал лапку Пуха.
-- Пух,-- серьезно сказал Кристофер Робин,-- если я... если я буду не совсем такой...-- Он остановился и попробовал выразиться иначе:-- Пух, ну, что бы ни случилось, ты ведь всегда поймешь. Правда?
-- Что пойму?
-- Ничего.-- Мальчик засмеялся и вскочил на ноги.-- Пошли.
-- Куда?-- спросил Винни-Пух.
-- Куда-нибудь,-- сказал Кристофер Робин.
