Тютчев – поэт и дипломат, борец с русофобией. Тютчев подробная биография, тютчев дипломатия и интересные факты На дипломатическом поприще в Германии
Фёдор Тютчев: поэт и дипломат
К 200-летию со дня рождения
В эти дни во многих странах мира проходят мероприятия, посвя щённые юбилею Ф. Тютчева. О стихах русского поэта вспоминали на занятиях в образовательных учреждениях. В Клайпеде состо ялись литературный вечер «Души моей ты гордость и любовь», мини-спектакль «Ангел мой, ты видишь ли меня?», музыкально- поэтический концерт «Чарующие звуки осенних вечеров», кото рые были посвящены великому мастеру поэтического слова.
Фёдор Иванович Тютчев родился 5 декабря (23 ноября) 1803 года в селе Овстуге Орловской губернии в семье помещика. В декабре 1810 года Тютчевы купили в Москве, в Армянском переулке, просторный красивый особняк. Трёхэтажный дом - памятник архитектуры XVIII века, возведённый «смотрениями» замечательного русского зодчего.
В небольшой светлой комнатке, выходившей окнами на задний двор, семилетний мальчик с увлечением перечитывал стихотворения, своего любимого. Перед самой войной 1812 года в домах московской знати часто устраивались грандиозные балы. Однажды на Покровке в богатом доме князей Трубецких Фёдора познакомили с кудрявым непоседливым мальчиком Сашенькой Пушкиным. Возможно, так в первый и последний раз очно встретились два будущих русских поэта, о чем они никогда позже не вспоминали.
Первоначальное образование Фёдор получил дома, под руководством прекрасного учителя русской словесности Семёна Егоровича Амфитеатрова, который позже получил широкую известность как журналист и поэт-переводчик латинских и итальянских поэтов под фамилией Раич. Именно учитель пробудил в своем питомце любовь к литературе и к «стихотворчеству». Пятнадцатилетним мальчиком, в 1818 году, за стихотворение «Вельможа (Подражание Горацию)» Тютчев был избран сотрудником Общества любителей российской словесности; в следующем же году первые его стихотворения напечатали в «Трудах» общества. Основатель Общества, профессор Московского университета дал Фёдору Тютчеву рекомендацию в сотрудники Общества любителей русской словесности, потом рекомендовал для поступления в университет.
Тютчева экзаменовали профессора университета, которые по результатам записали, что «испытывали в русском, латинском, немецком и французском языках , в истории, поэзии и арифметике и нашли его способным к слушанию профессорских лекций». 6 ноября 1819 года Ф. Тютчев, которому через полмесяца исполнится шестнадцать лет, зачисляется студентом Московского университета. В этом событии для дворянской Москвы первой трети XIX века не было ничего из рук вон выходящего. В ее главный храм науки примерно в 14 лет поступили и. Тогда не без основания считали три года учёбы вполне достаточным для получения высшего образования гражданского становления.
Ф. Тютчев был неординарным человеком. Знавшие его люди подмечали быстрый ум, прекрасную память, начитанность и, конечно, поэтический дар. Он получил прекрасное образование в Московском университете и уже в 19 лет поступил на службу в Коллегию иностранных дел, оттуда в 1822 году был послан за границу. В Германии и Италии он прожил - представителем дипломатической службы России - двадцать два года.
Многолетнее пребывание за рубежом только внешне отдаляло о Тютчева от родины. В одном из своих писем того времени он признавался, что одинаково любит отечество и поэзию. Его стихи появлялись в печати на страницах различных журналов и сборников. После долгого пребывания за границей, ознаменованного общением с известными деятелями западноевропейской культуры: немецким поэтом Генрихом Гейне, философом Фридрихом Шеллингом и др., Ф. Тютчев в 1844 году вернулся в Россию. Он поселился с семьёй в Петербурге, где служил по цензурному ведомству до последнего дня своей жизни.
Тютчева в истории культуры стала понятна далеко не сразу. Немногие современники сумели разглядеть его могучий талант. При его жизни было, по меньшей мере, три человека, которые понимали, что Тютчев - гениальный поэт, второй после А. Пушкина. Достоевский, Л. Толстой и Н. Некрасов. Лев Толстой даже подчёркивал, что «Пушкин, конечно, шире, но Тютчев глубже».
В XX веке его оценивали по-разному. Тютчев признанный поэт, хотя многое о его жизни и творчестве по-прежнему неизвестно широкой публике.
Фёдор Тютчев поэт и дипломат. Это подтверждает его жизнь, его литературное наследие. Многие из его 392 стихотворений сопровождают нашу повседневную жизнь. Они важны и значительны. Школьники с упоением декламируют легко запоминающееся «люблю грозу в начале мая», любители поэзии постарше наслаждаются его «пейзажной и душевной» лирикой, политики и на рубеже XXI века не перестают цитировать «Умом Россию не понять...в Россию можно только верить».
В обществе Ф. Тютчев всегда был в центре внимания. В Петербурге в 1845 году его называли «львом сезона». Светское общество ценило его как блестящего собеседника, чьи шутки и острые слова подхватывались на лету и разносились стоустовой молвой: Его биограф И. Аксанов отмечал, что литература для Тютчева не была профессией, он лишь «записывал» свои стихи, мгновенно возникавшие под внезапным воздействием поразившего его явления природы или душевных переживаний.
Если внимательно проанализировать стихи, то заметим, что Ф. Тютчев всегда показывает природу в движении, в непрерывной смене явлений, в переходных состояниях - от зимы к весне, от лета к осени, от грозы к успокоению, от дня к ночи, от ночи к утру. Человек в представлении Тютчева составляет часть великого мира природы, исторических событий и явлений. Один из исследователей его творчества и жизни, писатель В. Кожинов, автор фундаментальной книги, изданной в серии «Жизнь замечательных людей», отмечал, что когда начал писать книгу, то хотел рассказать именно о великом поэте... Однако она превратилась в книгу об истории и об участии в ней Тютчева. У него было грандиозное историко-филологическое и философское мышление. Он мыслил веками и даже тысячелетиями. И свою дипломатическую деятельность воспринимал как участие в мировой истории.
Эту мысль подтвердил и современник Тютчева, его друг и коллега по дипломатической службе князь И. Гагарин. Он писал: «Богатство, почести и сама слава имели мало привлекательности для него. Самым большим наслаждением для него было присутствие на зрелище, которое развивается в мире, с неослабевающим постоянством следить за всеми его изменениями».
В истории есть примеры известных литераторов-дипломатов, вспомним Грибоедова, Бомарше и других, но всё же это редкость. По мнению наших современников, роль Тютчева на дипломатическом поприще всё же недооценена. Однако об этой стороне его деятельности более широко рассказывает В. Кожинов. Он считает, что Ф. Тютчев, кроме 22-х лет работы в дипломатических миссиях за границей, позже, находясь в Петербурге «сумел стать ближайшим сподвижником и советником министра иностранных дел Горчакова». По мнению В. Кожинова, основные дипломатические решения, которые принимал, в той или иной степени были подсказаны Тютчевым. В том числе знаменитая дипломатическая победа после поражения России в Крымской войне в 1856 году. Тогда согласно Парижскому мирному договору Россия была сильно урезана в правах в Крыму, а Горчакову удалось восстановить статус-кво, и этим он вошел в историю.
Много лет проживший в Западной Европе, Тютчев, разумеется, не мог не размышлять о судьбе России и её отношениях с Западом. Написал об этом несколько статей, работал над трактатом «Россия и Запад». Он высоко ценил успехи западной цивилизации. Ф. Тютчев был сторонником императора Александра II, который после коронации в 1856 году в своем обращении к дворянам Московской губернии ясно указал, что «крепостное право не может быть далее терпимо». Известно, что улучшать положение крестьян первыми начали дворяне западных губерний. Имеются немногочисленные свидетельства современников о том, что в беседах Ф. Тютчев упоминал И. Огинского, сына - государственного деятеля, литератора, композитора и дипломата, который в Ретавасе уравнял в правах крепостных и горожан, заменил крестьянскую барщину денежным оброком, сам ездил по деревням и учил крестьян вести хозяйство.
Ф. Тютчев, безусловно, был «Европеец высшей пробы», «западник по воспитанию», но одновременно и ревнитель православия, патриот, «один из самых ярких истолкователей русской души».
Практически треть жизни Тютчев провел за границей, обе его жены были иностранками, в доме обычно говорили не по-русски. И всё же Тютчев был, несомненно, патриотом России. Это ощущается и в стихах, и в статьях, и в письмах. Вот что он пишет дочери Анне, которая родилась и выросла в Германии, перед тем как 16-летней девушкой она должна была впервые увидеть Россию: «Ты найдёшь в России больше любви, нежели где бы то ни было в другом месте. И когда потом ты сама будешь в состоянии постичь всё величие этой страны и всё доброе в её народе, ты будешь горда и счастлива, что родилась русской». Вообще Тютчев как-то сказал, что больше всего любил отчизну и поэзию. Но только после... жены. Речь шла о первой жене, но не меньше он был предан и второй. Была у него и страстная первая любовь - ещё до женитьбы, и захватившая его целиком последняя, поздняя. Он вообще обладал особым даром любви, он боготворил женщин и не мог и дня прожить без любви. Женщины его тоже любили, но - поразительно - он воспринимал это не как должное, а как подарок судьбы: «Я не знаю никого, кто был бы менее чем я, достоин любви. Поэтому когда я становился объектом чьей-нибудь любви это всегда меня изумляло».
К сожалению, не всё на Земле вечно. Сменяются времена года и время суток, уходят одни и по являются другие. Так случилось и ранним утром 15 июля 1873 года в Царском селе, когда «просияло и погасло лицо» Ф. Тютчева. Ушёл из жизни поэт и дипломат, но память о нём жива. И сегодня мы читаем его стихи, поём романсы, композиторы создают новые мелодии наего стихи.
К 215-летию со дня рождения Фёдора Ивановича ТютчеваМногие строки Тютчева стали крылатыми. Современник многих войн и социальных потрясений, он воспринимает свое время как «минуты роковые», канун великих событий.
Самое известное его четверостишие написано в 1866 году:
Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить:
У ней особенная стать -
В Россию можно только верить.
Великий русский лирик, поэт-мыслитель, публицист, Фёдор Иванович Тютчев - яркий представитель золотого века русской поэзии — стоит особняком в русском поэтическом пантеоне.
Он был современником Пушкина, который восхищался его поэзией. Однако сам Тютчев не считал поэзию своим основным занятием. Называл свои стихи «виршами» и «бумагомараньем». Относился к ним без трепета - по рассеянности мог где-то оставить или даже случайно выбросить.
Федор Иванович владел пятью языками, долгие годы работал дипломатом за границей. В своих политических статьях, которые актуальны и ныне,
Тютчев анализировал причину антирусских настроений, получивших распространение в Западной Европе, раскрывал и объяснял феномен русофобии, которая виделась ему в стремлении вытеснить Россию из Европы если не силой оружия, то силой презрения.
Об этом же он размышляет и в стихах. Вот одно из них - о некоторых доморощенных либералах:
Напрасный труд - нет, их не вразумишь, -
Чем либеральней, тем они пошлее,
Цивилизация - для них фетиш,
Но недоступна им её идея.
Как перед ней ни гнитесь, господа,
Вам не снискать признанья от Европы:
В её глазах вы будете всегда
Не слуги просвещенья, а холопы.
Дипломат с душой поэта широко прославился, прежде всего, не своими политико-философскими размышлениями (так, в своих политических статьях он афористично писал: «Россия как государство гигант, а как общество - младенец»), а лирическими стихами. Широко известны и любимы романсы Чайковского, Рахманинова, Свиридова и других композиторов на стихи Тютчева.
«Только талантам сильным и самобытным, - писал о поэте Николай Карамзин, - дано затрагивать такие струны в человеческом сердце. Мы решительно относим талант г. Ф. Тютчева к русским первостепенным поэтическим талантам».
Он родился 5 декабря 1803 года в родовой усадьбе в селе Овстуг Брянского уезда Орловской губернии (ныне - Брянская область). Именно из этих среднерусских мест вышла чуть ли не вся великая русская литература: Фет, Тютчев, Лев Толстой, Тургенев, Лесков. В провинции дать достойное образование дворянским детям было сложно - и Тютчевы перебрались в Москву.
С четырёх лет и до окончания Московского университета Фёдор Иванович жил в Армянском переулке в Москве, в доме, на фасаде которого ныне - мемориальная табличка. Именно отсюда он уехал на дипломатическую службу в Мюнхен.
Первым учителем литературы Федора Ивановича стал молодой поэт-переводчик Семён Раич, руководивший его домашним образованием и поощрявший первые стихотворные опыты Тютчева. Самое первое свое стихотворение Фёдор написал, когда ему было 11 лет. Юноша переводил Горация, изучал латынь и древнеримскую поэзию.
В 1819 году, когда Фёдор поступил на словесное отделение Московского университета, Семён Раич покинул дом Тютчевых в Армянском переулке и вскоре стал наставником юного Михаила Юрьевича Лермонтова.
В 1821 году Тютчев блестяще окончил Московский университет, где изучал иностранные языки, литературу, историю искусства, археологию, принимал живое участие в литературной жизни университета. Вскоре он поступил на службу в министерство иностранных дел. В 1822 году Тютчев уехал за границу, получив назначение на скромную должность в русское посольство в Мюнхене (столица тогдашнего Баварского королевства).
В Мюнхене он приобщился к немецкой идеалистической философии свел знакомство с Шеллингом, дружил с Генрихом Гейне, переводил Гёте и Шиллера.
Имeннo здесь пoэт coздaл ряд знaмeнитых cвoих cтиxoтвopeний: «Beceнняя гpoзa», «3имa нeдapoм злитcя...», «O чём ты вoeшь, вeтp нoчнoй?..» и дpугие.
В чужих краях Тютчев прожил двадцать два года, но не терял духовной связи с родиной и изредка навещал её. Он вернулся в Россию, как потом сам признался, - более русским, чем был.
Весной 1836 года Тютчев переслал из Мюнхена в Петербург рукопись с 24 стихотворениями. Пушкин опубликовал их в своём «Современнике» под заголовком «Стихи, присланные из Германии», за подписью Ф.Т.
«Мне рассказывали очевидцы, - писал Юрий Самарин, один из основателей движения славянофилов, - в какой восторг пришёл Пушкин, когда он в первый раз увидел собрание рукописное его стихов. Он носился с ними целую неделю».
С конца 1840-х годов начинается новый подъём лирического творчества поэта. Но лишь в 1850 году к Тютчеву снова обратилось внимание большого журнала. И снова это был «Современник», ставший к тому времени некрасовским. В статье «Русские второстепенные поэты» Некрасов перепечатал почти все известные стихи Тютчева, разобрал их и смело поставил рядом с лучшими произведениями русского поэтического гения:
«Только талантам сильным и самобытным дано затрагивать такие струны в человеческом сердце, вот почему мы нисколько не задумались бы поставить г. Ф.Т. рядом с Лермонтовым».
Первая книга стихов Тютчева была напечатана только в 1854 году, когда ему был уже 51 год. Но даже это издание не состоялось бы, если бы И.С. Тургенев не уговорил его издать свои стихи. К Тютчеву пришла поздняя, но подлинная слава.
Тютчева очень часто называют «Певцом природы». Поэт буквально очеловечивает её, делая природу такой близкой и родственной каждому человеку. Его лирическим стихотворениям свойственна удивительная мелодичность. Романтическое преклонение перед красотой природы, умение заметить самые незначительные детали - вот главные качества пейзажной лирики Тютчева.
Тютчев умел наблюдать все времена года: первые грозы, первые зелёные листья, первый листопад, первые снегопады. По поводу стихотворения «Весенние воды» Некрасов писал: «Читая их, чувствуешь весну...».
Вспомним строки пейзажной лирики Тютчева: «Весенние воды», «Весенняя гроза», «Ещё земли печален вид...», «Зима недаром злится...», «Ещё в полях белеет снег, а воды уж весной шумят…», «Есть в осени первоначальной...», - эти и другие замечательные стихи Тютчева запоминаешь с детства и на всю жизнь.
Чародейкою Зимою
Околдован, лес стоит —
И под снежной бахромою,
Неподвижною, немою,
Чудной жизнью он блестит.
И стоит он, околдован,-
Не мертвец и не живой —
Сном волшебным очарован,
Весь опутан, весь окован
Легкой цепью пуховой…
Солнце зимнее ли мещет
На него свой луч косой —
В нем ничто не затрепещет,
Он весь вспыхнет и заблещет
Ослепительной красой.
Первой любовью поэта была Амалия Крюденер. Когда они познакомились, ей было всего 16, Тютчеву немного за 20. Родители прочили его избраннице более выгодную партию. Спустя почти полвека после их первой встречи, Амалия пришла попрощаться с умирающим Тютчевым. «В её лице, - запишет он напоследок, - лучшие дни моего прошлого пришли мне дать прощальный поцелуй».
Баронессе Амалии Крюденер, которая привезла когда-то Пушкину из Германии тютчевские стихотворения, он посвятил светлое, прекрасное стихотворение «Я встретил вас» о неожиданно вернувшейся весне любви, которой, как точно сказал Тургенев, не суждено умереть. Романс на эти стихи стал поистине народным.
Обе жены Фёдора Ивановича - первая Элеонора и вторая Эрнестина - тоже были немками. С каждой Тютчев венчался по двум обрядам - католическому и православному.
Последняя любовь Тютчева - Елена Денисьева, учившаяся в Смольном институте вместе с его дочерьми. Они познакомились в конце 1840-х годов. 47-летний поэт был женат, но без памяти влюбился в 24-летнюю Елену.
Эти отношения продлятся 14 лет и их плодом будут трое внебрачных детей и пронзительный Денисьевский лирический цикл Тютчева, признанный образцом русской любовной лирики. Одновременно от обоих законных браков у поэта было ещё шестеро детей.
Его отношения с Е.А. Денисьевой были очень драматичны. Перед ней закрылись двери светских гостиных, от Елены Александровны отвернулись даже родители.
В 1851 году Тютчев написал одно из самых известных стихотворений «Денисьевского цикла» «О, как убийственно мы любим…» (в 1854 году оно было опубликовано в 3-м номере журнала «Современник») об истинной сущности любви, которая может погубить человека, полное пронзительной боли, сознания вины перед любимой:
О, как убийственно мы любим,
Как в буйной слепоте страстей
Мы то всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей!..
Умерла Елена Александровна 4 августа 1864 года от туберкулеза. После её кончины Тютчев горько раскаивался в том, что причинил возлюбленной столько страданий.
Фёдор Иванович умер через 9 лет после Елены Денисьевой - 27 июля (по новому стилю) 1873 года в Царском Селе (ныне - город Пушкин Ленинградской области).
«Ранним утром 15 июля 1873 года, - писал Иван Сергеевич Аксаков, - лицо его внезапно приняло какое-то особенное выражение торжественности и ужаса; глаза широко раскрылись, как бы вперились вдаль - он не мог уже ни шевельнуться, ни вымолвить слова, - он, казалось, весь уже умер, но жизнь витала во взоре и на челе. Никогда так не светилось оно мыслью, как в этот миг, рассказывали потом присутствовавшие при его кончине… Через полчаса вдруг все померкло, и его не стало… Он просиял и погас».
Часть стихотворений поэта была им, по досадной ошибке или небрежности, сожжена при разборе бумаг или же утеряна. Поэтому до нас дошло не всё его лирическое наследие.
Все созданные Тютчевым стихотворения можно уместить в одну книжку, которой Афанасий Фет предпослал очень точный эпиграф «На книжке стихотворений Тютчева» (1885 г.):
…Но муза, правду соблюдая,
Глядит: а на весах у ней
Вот эта книжка небольшая
Томов премногих тяжелей.
Русский поэт, член-корреспондент петербургской Академии Наук (1857). Духовно напряженная философская поэзия Тютчева передает трагическое ощущение космических противоречий бытия. символический параллелизм в стихах о жизни природы, космические мотивы. Любовная лирика (в т. ч. стихи «Денисьевского цикла»). В публицистических статьях тяготел к панславизму.
Тютчев родился 23 ноября (5 декабря н.с.) в усадьбе Овстуг Орловской губернии в стародворянской среднепоместной семье. Детские годы прошли в Овстуге, юношеские - связаны с Москвой.
Домашним образованием руководил молодой поэт-переводчик С. Раич, познакомивший ученика с творениями поэтов и поощрявший его первые стихотворные опыты. В 12 лет Тютчев уже успешно переводил Горация.
В 1819 поступил на словесное отделение Московского университета и сразу принял живое участие в его литературной жизни. Окончив университет в 1821 со степенью кандидата словесных наук, в начале 1822 Тютчев поступил на службу в Государственную коллегию иностранных дел. Через несколько месяцев был назначен чиновником при Русской дипломатической миссии в Мюнхене. С этого времени его связь с русской литературной жизнью надолго прерывается.
На чужбине Тютчев провел двадцать два года, из них двадцать - в Мюнхене. Здесь он женился, здесь познакомился с философом Шеллингом и подружился с Г. Гейне, став первым переводчиком его стихов на русский язык.
В 1829 - 1830 в журнале Раича «Галатея» были опубликованы стихотворения Тютчева, свидетельствовавшие о зрелости его поэтического таланта («Летний вечер», «Видение», «Бессонница», «Сны»), но не принесшие известности автору.
Настоящее признание поэзия Тютчева впервые получила в 1836, когда в пушкинском «Современнике» появились его 16 стихотворений.
В 1837 Тютчев был назначен первым секретарем Русской миссии в Турине, где пережил первую тяжелую утрату: умерла жена. В 1839 он вступил в новый брак. Служебный проступок Тютчева (самовольный отъезд в Швейцарию для венчания с Э. Дернберг) положил конец его дипломатической службе. Подал в отставку и поселился в Мюнхене, где провел еще пять лет, не имея никакого официального положения. Настойчиво искал пути возвращения на службу.
В 1844 переехал с семьей в Россию, а через полгода вновь был принят на службу в Министерство иностранных дел.
В 1843 - 1850 выступил с политическими статьями «Россия и Германия», «Россия и Революция», «Папство и римский вопрос», делая вывод о неизбежности столкновения между Россией и Западом и конечного торжества «России будущего», которая представлялась ему «всеславянской» империей.
В 1848 - 1849, захваченный событиями политической жизни, он создал такие прекрасные стихотворения, как «Неохотно и несмело…», «Когда в кругу убийственных забот…», «Русской женщине» и др., но не стремился напечатать их.
Началом поэтической известности Тютчева и толчком к его активному творчеству стала статья Некрасова «Русские второстепенные поэты» в журнале «Современник», в которой говорилось о таланте этого поэта, не замеченного критикой, и публикация 24 стихотворений Тютчева. К поэту пришло настоящее признание.
В 1854 вышел первый сборник стихотворений, в этом же году был напечатан цикл стихов о любви, посвященных Елене Денисьевой. «Беззаконные» в глазах света отношения немолодого поэта с ровесницей его дочери продолжались в течение четырнадцати лет и были очень драматичны (Тютчев был женат).
В 1858 он был назначен председателем Комитета иностранной цензуры, не раз выступая заступником преследуемых изданий.
С 1864 Тютчев несет одну потерю за другой: умирает от чахотки Денисьева, через год - двое их детей, его мать.
В творчестве Тютчева 1860? преобладают политические стихотворения и мелкие. - «на случаи» («Когда дряхлеющие силы…», 1866, «Славянам», 1867, и др.).
Последние годы жизни тоже омрачены тяжелыми утратами: умирают его старший сын, брат, дочь Мария. Жизнь поэта угасает. 15 июля (27 н.с.) 1873 в Царском Селе Тютчев скончался.
Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить.
У ней особенная стать:
В Россию можно только верить.
Каков же смысл знаменитого “умом Россию не понять ”? Прежде всего тот, что “ум не есть высшая в нас способность” (Н.В.Гоголь). Чтобы ориентироваться в многослойном русском пространстве-времени, нужна вера, надежда и любовь. Если трактовать веру как “обличение вещей невидимых”, то Россия в некотором отношении не всем видна. Подобно граду Китежу, при приближении чужих для неё духовных энергий Русь уходит на глубину.
Выдающийся русский поэт Федор Иванович Тютчев был также и политическим мыслителем, дипломатом.
Приметы внешней биографии Федора Ивановича Тютчева известны достаточно хорошо. Потомственный аристократ духа и крови, учился в Московском Университете, и с 1822 года посвятил себя служению Отечеству – прежде всего на поприще дипломатии. Более 20 лет в общей сложности провел он в Германии и Италии, где успешно защищал государственные интересы России. Одновременно он представлял свою Родину в высших интеллектуальных кругах Европы, в частности, был лично знаком с Шеллингом и Гейне. В 1836 году первая подборка стихотворений поэта была опубликована в пушкинском “Современнике”, причем сам Пушкин пришел от них в восторг. В 1844 году Тютчев возвращается в Россию, где получает придворное звание камергера, и с 1858 года по высочайшему повелению становится председателем Комитета иностранной цензуры. Нет нужды специально подчеркивать, какова была идейно-социальная значимость этой высокой должности.
В 1856 году министром иностранных дел был назначен А.М. Горчаков. Вскоре Тютчев был произведен в действительные статские советники, то есть генеральское звание, и назначен председателем Комитета цензуры иностранной. У него была прямая связь с Горчаковым, возможность влиять на русскую политику. Тютчев играл заметную роль в формировании русской внешней политики 1860-х годов. Он использовал все свои связи при дворе (две его дочери были фрейлинами), среди литераторов и журналистов, чтобы добиться реализации своих идей. Тютчев считал, что «единственная естественная политика России по отношению к западным державам — это не союз с той или иной из этих держав, а разъединение, разделение их. Ибо они, только когда разъединены между собой, перестают быть нам враждебными — по бессилию…» Во многом Тютчев оказался прав — только тогда, когда разразилась война между Францией и Германией, Россия смогла сбросить с себя унизительные путы, навязанные ей после поражения в Крымской войне.
Ранним утром 15 июля 1873 года Федор Иванович Тютчев скончался в Царском Селе. 18 июля его похоронили на Новодевичьем кладбище в Петербурге.
Как аналитик, он во многом опередил свое время. Его политическая оценка событий, пророчества будущего России и Запада как двух отдельных организмов, существующих и живущих разной и порой внутренне противоположной жизнью, сохраняют свою актуальность и по сей день.
Тютчев писал свои статьи и незавершенный трактат как до, так и после революций, всколыхнувших Европу — во Франции, Германии, Австро-Венгрии. Всего им было написано 4 статьи: «Россия и Германия» (1844), «Россия и революция» (1848-49гг.), «Папство и римский вопрос» (1850), «О цензуре в России» (1857) и незавершенный трактат «Россия и Запад» (1848-49гг.). В них он оценивает ситуацию, сложившуюся в Европе до и после отмеченных событий. Во-вторых, он вводит много новых терминов, обогативших позднее как русскую политическую мысль, так и западную. Среди них такие термины как «русофобия», «панславизм». Ярко была выражена идея империи. В одной из своих статей он говорит прямо: «Не община, но Империя».
Наиболее важными вопросами, затронутыми Тютчевым в своих статьях стали проблемы «русофобии» и будущей «империи», до сих пор не утратившие актуальности. Прежде всего, нужно сказать о таком явлении в нашей жизни как «русофобия».
Русофобия - болезненная неприязнь или даже патологическая ненависть к русскому народу, ко всему созданному им. Один из видов ксенофобии. В зависимости от мировоззрения толкователя термина или от контекста его употребления под русофобией может также пониматься не только ненависть собственно к русским, но и ненависть к России как к стране или государству.
Впервые обратил внимание на проблему русофобии А.Пушкин. С его точки зрения, нельзя прощать “клеветников России”, особенно ту категорию людей, которая в ответ на “русскую ласку” способна “клеветать на русский характер, мазать грязью связанные страницы наших летописей, поносить лучших сограждан и, не довольствуясь современниками, издеваться над гробами праотцев”. Нападки на праотцев Пушкин воспринимал как оскорбление народа и нравственного достоинства нации, составляющие главную и составную особенность патриотизма. Поэт признавал самобытность русской истории и считал, что её объяснение требует “другой формулы”, чем история христианского Запада.
Сама по себе эта проблема всегда волновала Россию на протяжении всей ее трагической истории. Но Тютчев впервые в своих статьях вводит в оборот этот термин.
Эта тема у нас была слабо разработана. Само упоминание этого слова долгое время отсутствует в словарях. Изменения произошли лишь в эпоху Генералиссимуса И.В. Сталина. В середине 30-х годов вплоть до середины 50-х годов этот термин впервые вошел в различные словари русского языка. Можно отметить несколько словарей: Толковый словарь русского языка (под ред. Ушакова, М; 1935-41гг.), Толковый словарь (под ред. С. Ожегова, М; 1949) и Словарь современного русского лит. Языка (М; Академия наук СССР, 1950-1965гг.). После этого вплоть до последнего времени этот термин отсутствует во многих словарях и энциклопедиях.
Тютчев употребляет этот термин в связи с конкретной ситуацией — революционными событиями в Европе 1848-49 годов. И само это понятие возникло у Тютчева не случайно. В это время на Западе усилились настроения, направленные против России и русских. Тютчев исследовал причины такого положения. Они виделись ему в стремлении европейских стран вытеснить Россию из Европы если не силой оружия, то презрением. Он долгое время работал дипломатом в Европе (Мюнхен, Турин) с 1822 по 1844 годы, а позднее цензором Министерства иностранных дел (1844-67) и знал то, о чем говорил, не понаслышке..
Бедная Россия! Весь мир против нее! На самом деле, нет.
У Тютчева в связи с этим вызрел замысел трактата «Россия и Запад», оставшегося незавершенным. Направление этого сочинения историософское, а метод изложения — сравнительно-исторический, делающий акцент на сопоставлении исторического опыта России, Германии, Франции, Италии и Австрии.. Западные страхи по поводу России, показывает Тютчев, проистекают в том числе и от незнания, поскольку ученые и философы Запада «в своих исторических воззрениях» упускают целую половину европейского мира. Известно, что Россия вынуждена была, охраняя свои интересы и интересы европейской безопасности, подавить революцию в Австрии, Германии и заметно повлиять на ситуацию во Франции.
В противовес русофобии Тютчев выдвинул идею панславизма. Неоднократно в публицистике и в стихах Тютчев излагал ИДЕЮ возвращения Константинополя, образование православной империи и соединения двух церквей — восточной и западной.
Нынешний владелец сайта эту статью не писал и со всем этим «русофобским» жалостливым комплексом неполноценности не согласен, но я решил не удалять — пусть будет как мнение. Вот если это правда про Тютчева, то он прямо упал в моих глазах. Не знал, что Тютчев был таким фашистом. Никакое «исторически оправданное возвращение земель» и «русофобия» (выдуманная она или нет) не может быть оправданием для агрессии в сторону другого государства. Именно такие идеи были у небезызвестного Муссолини, который хотел «возвратить», читай захватить земли, принадлежащие ранее Священной Римской империи. Такие дела.
Для Тютчева революция на Западе началась не в 1789 году и не во времена Лютера, а гораздо раньше — источники ее связаны с папством. Сама реформация вышла из папства, из него же происходит многовековая революционная традиция. И в то же самое время на Западе тоже существует идея Империи. «Идея Империи, — писал Тютчев, всегда была душою Запада», но сразу же оговаривал: «но Империя на Западе никогда не была ничем иным как похищением власти, ее узурпацией». Это как бы жалкая подделка истинной Империи — ее жалкое подобие.
Империя Запада для Тютчева является насильственным и противоестественным фактором. И поэтому империя на Западе неосуществима, все попытки ее устроить «срываются в неудачу». История Запада вся сжимается в «римский вопрос» и в нем сосредоточены все противоречия и все «невозможности западной жизни». Само папство сделало попытку организовать «царство Христа как мирское Царство», и Западная церковь превратилась в «учреждение», стало «государством в государстве», как бы римской колонией в завоеванной земле. Этот поединок завершился двойным крушением: Церковь отвергается в Реформации, во имя человеческого «Я» и государство отрицается в революции. Однако сила традиции становится столь глубокой, что сама революция стремится организоваться в империю — как бы повторить Карла Великого.
Ох уж этот злобный запад, аж смешно читать. Ребята этот мир построен на конкуренции и каждый преследует свои интересы — это факт. И, чем меньше главы и граждане государств будут мерятся своими, простите, пиписьками с другими, а чем больше заботиться о процветании своей страны — тем лучше будет всем.
Главным русским делом Тютчев считал хранение и передачу во времени и пространстве великой христианской святыни – вселенской монархии. “Вселенская монархия – это империя. Империя же существовала всегда. Она только переходила из рук в руки… 4 империи: Ассирия, Персия, Македония, Рим. С Константина начинается 5-я империя, окончательная, империя христианская”. Историософия Тютчева, очевидно, восходит здесь к видению пророка Даниила, и к истолкованию им сна царя Навуходоносора, увидевшего великана с золотой головой, грудью из серебра, медными бедрами и глиняными ногами. Тютчев дает православно-русскую его интерпретацию: “Россия гораздо более православная, нежели славянская. И, как православная, она является залогохранительницей империи… Империя не умирает. Только в качестве императора Востока царь является императором России. Империя Востока: это Россия в окончательном виде”. Отцы Церкви в свое время писали о христианском царстве – но они ещё не ведали о великой северной стране будущего.
Щас бы еще православное государство построить, вообще будет «здорово». Надеюсь, вы помните уроки истории и понимаете, что единственно правильный путь развития — это светской государство.
Быть может, наиболее глубокое духовно-политическое произведение Тютчева – это “Русская география”. Поэт рисует в нем очертания искомого “белого царства” — разумеется, скорее мистические, чем физические, хотя дух и тело в определенном плане неразделимы. Что готовит нам будущее, знает только Бог, но совершенно ясно, что Святая Русь в своей таинственной судьбе уже реализовала многое из того, о чем думал и на что надеялся гениальный поэт-провидец в середине XIX столетия:
У меня сейчас от пафоса слезы чуть не потекли. Канализацию надо бы везде провести сначала, а потом уж Святую Русь строить.
Москва, и град Петров, и Константинов град –
Вот царства русского заветные столицы…
Но где предел ему? И где его границы –
На север, на восток, на юг и на закат?
Грядущим временам судьбы их обличат…
Семь внутренних морей и семь великих рек…
От Нила до Невы, от Эльбы до Китая,
От Волги по Ефрат, от Ганга до Дуная…
Вот царство Русское… и не прейдет вовек,
Как то предвидел Дух и Даниил предрек
Раздел:Навигация по записям
Андрей Ранчин. Федор Тютчев: государственная служба поэта, публициста и историософа // ГОСУДАРСТВЕННАЯ СЛУЖБА,
2014, №4 (90)
.Андрей Ранчин,
доктор филологических наук, профессор Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова и Международного института государственной службы и управления Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации (119991, Москва, Ленинские горы, д. 1; 119571, Москва, проспект Вернадского, 82, стр. 1). E-mail: [email protected]
Аннотация:
В статье рассматривается дипломатическая и цензорская служба знаменитого русского поэта Федора Ивановича Тютчева (1803–1873), а также его публицистические и историософские сочинения, публикация которых была поддержана российским правительством. Дипломатическая карьера Тютчева несомненно свидетельствует, что он не был рожден для государственной службы – неисполнительность и пренебрежение своими обязанностями, им проявленные, были абсолютно недопустимы на этом поприще. Но дипломатическая служба в Западной Европе, особенно в Германии, привлекала его и по другой причине – Тютчев по складу характера и по привычкам был в высшей степени европейцем и был укоренен в немецкой культуре. Но успешное продвижение Тютчева по службе, начиная с середины 1840-х годов, было связано с его обнаружившимся в это время талантом политического публициста. Вместе с тем на этой же службе он проявил и образованность, и редкий ум (причем эти качества были проявлены, вероятно, не столько при составлении Тютчевым депеш – сам он написал немного документов, – сколько в устных беседах.) Его историософские идеи нашли выражение как в политических статьях, так и в стихах. Тютчевская историософия питалась идеями немецкой идеалистической философии, прежде всего шеллингианства. Но шеллингианство было и питательным истоком тютчевской натурфилософии – лирики, посвященной природе и человеку как ее отколовшейся частице. Имперская же историософия Тютчева носила очень глубокий и отнюдь не официозный характер.
Ключевые слова:
дипломатическая деятельность, политическая публицистика, историософия и поэзия.
После окончания Императорского Московского университета Федор Тютчев поступил на дипломатическую службу: такой выбор был традиционным для родовитого дворянина в случае, если он предпочитал гражданское, а не военное поприще. 13 мая 1822 года Тютчев получил весьма лестное назначение в дипломатическую миссию в Мюнхене – столице Баварии, которая была одним из самых значительных государств Германского союза. Назначение состоялось благодаря ходатайству родственника – графа А.И. Остермана-Толстого, пользовавшегося влиянием в правительственных кругах [Динесман, 2004. С. 6]. Само место, которое занял Тютчев, – чиновник «сверх штата» (или «внештатный атташе») – было «более чем скромным». Действительно, «внештатный атташе» не входил в штат миссии, а следовательно, не имел ни конкретных обязанностей, ни жалованья . Тем не менее, для восемнадцатилетнего юноши, едва сошедшего со студенческой скамьи, подобное назначение считалось большой удачей. Предполагалось, что талант, усердие, благоволение начальства и счастливый случай помогут молодому человеку продвинуться по служебной лестнице и сделать дипломатическую карьеру. К тому же предстоящая жизнь в баварской столице, расположенной вблизи Франции и Италии, сулила возможность непосредственного соприкосновения с западно-европейской культурой, а может быть, и с ее выдающимися представителями, – справедливо замечает Т.Г. Динесман. Тютчевский знакомец по университету М.П. Погодин отозвался об этом назначении словами: «Чудесное место!» [Динесман, 2004. С. 6].
Пребывание Тютчева в Баварии, пусть косвенным образом, но весьма сильно повлияло на его поэтическое творчество: глубокая рецепция им немецкой философской и поэтической традиций, в частности, поэзии Генриха Гейне [Тынянов, 1977], обусловлена не только философской и литературной модой в тогдашней России, но и личными впечатлениями от жизни в Германии. Сама же по себе служба в Мюнхене не была обременительной и не имела большого значения с точки зрения внешнеполитических интересов России: «В начале 1820-х годов Бавария не играла особо значительной роли в европейской политической жизни; при этом баварская дипломатия всецело ориентировалась на Россию. В результате у Мюнхенской миссии в ту пору почти не было дипломатических задач в полном смысле этого слова. В обширной переписке миссии с Коллегией иностранных дел за 1822–1827 годы собственно дипломатические проблемы фактически отсутствуют». Миссия в Мюнхене занималась преимущественно составлением депеш чисто информационного характера. Штатных сотрудников в миссии было всего трое (чрезвычайный посол и полномочный министр граф И.И. Воронцов-Дашков, первый секретарь миссии М.П. Тормасов и второй секретарь барон А.С. Крюденер), внештатных служащих – двое (Тютчев и граф Г.А. Ржевусский). В обязанности Тютчева входило переписывание депеш набело и изготовление копий для архива миссии. С января 1823 до начала февраля 1824 года он переписал 110 документов. Позднее же, вплоть до октября 1828 года, он был практически освобожден от обязанностей копииста (их поручили другому сотруднику): за этот период будущий автор «Цицерона» и «Последней любви» переписал всего лишь 15 бумаг [Динесман, 2004. С. 8]. Реальных дел почти не было, к тому же внештатный атташе Мюнхенской миссии не радел в делах службы, о чем говорит 1826 году запоздание к месту службы: Тютчев получил в этот год четырехмесячный отпуск для поездки на родину, но превысил его длительность более чем вдвое [Динесман, 2004. С. 12]. Пренебрежение службой объясняется, по-видимому, не только таким обстоятельством, как почти полное отсутствие реальных дел, но и самосознанием поэта, считавшего копирование документов занятием несколько унизительным и ощущавшим свою ненужность, «лишность»: талант интеллектуала и публициста, блестяще проявившийся позднее, не находил воплощения.
Положение изменилось лишь в 1828 году после назначения нового посла И.А. Потемкина, когда поэт получил должность второго секретаря миссии, до того времени вакантную в течение двух лет. Он начал получать жалованье, правда, незначительное (800 рублей в год). Это было обычное служебное продвижение. Тютчев получил чин коллежского секретаря (чин Х класса по Табели о рангах), полагавшийся автоматически после трехлетней службы, и право на следующий чин, в который назначали по истечении второго трехлетия. Более существенным успехом было получение придворного звания камер-юнкера.
Под начальством нового посла Тютчев выполнял уже более серьезные поручения. В ноябре 1828 года в баварской газете «Augsburger Allgemeine была напечатана статья «Письмо из Константинополя», содержавшая резкую критику российской внешней политики и действий российских войск, ведших войну с Турцией. Баварский король, неизменно придерживавшийся пророссийской линии, подписал рескрипт со строгими санкциями против газеты. Об этом событии Потемкин поспешил проинформировать начальника Коллегии иностранных дел графа К.В. Нессельроде, которому был отослан перевод королевского рескрипта на французский язык; переводчиком был Тютчев.
При Потемкине Тютчев чувствовал себя легко и не испытывал стеснений. Не таков оказался новый посланник князь Г.И. Гагарин, прибывший в Мюнхен в конце мая 1833 года. Жена Тютчева Элеонора писала брату мужа о новом начальнике: «Есть в его обхождении что-то сухое и холодное, что ранит вдвойне при том положении, в котором мы по отношению к нему находимся <… >. Вы знаете нрав вашего брата; боюсь, подобная манера держаться испортит их отношения; обоюдная стесненность и холодность, возникнув однажды, сделает дальнейшее сближение невозможным. Эта перспектива приводит меня в отчаяние <…> Вы сами знаете – если Теодор чем-либо задет или предубежден, он уже сам не свой; его натянутый и обиженный вид, его колкие фразы или хмурое молчание – все искажает его обычное обхождение, и я понимаю, что он производит неприятное впечатление. Следовательно, это обоюдно замкнутый круг <… >» [Современники о Тютчеве, 1984. С. 188–189].
Опасения оказались отчасти преувеличенными: жена даже смогла добиться для Тютчева увеличения его годового оклада на 200 рублей. В сентябре 1833 года Тютчеву была поручена ответственная дипломатическая миссия – он должен был отправиться к сыну баварского короля Людвига Оттону, занимавшему греческий престол, и посодействовать расстройству его намечавшегося брака с одной из французских принцесс. Тютчев должен был передать королю Оттону письмо его отца, осуждающее эти матримониальные планы. Поездка подготовлялась в большой тайне. Российское правительство альянс очень беспокоил, так как за ним мог последовать политический союз. Николай I французского короля Луи-Филиппа, пришедшего к власти вследствие революции 1830 года, презирал. Серьезным было то, что Франция в последние годы проводила враждебную правительству Николая I линию: совсем недавно она угрожала поддержать поляков, поднявших в 1830–1831 годах восстание за независимость от России.
Правда, вскоре выяснилось, что король Оттон отнюдь не стремится к брачному союзу с французским сюзереном. Тем не менее, командировка отменена не была. В сентябре-октябре 1833 года Тютчев посетил Грецию, но не застал короля Оттона в тогдашней греческой столице городе Навплии, где тот должен был находиться. Тогда он попытался найти его в другом городе – Патрасе. Письмо Людвига Баварского осталось неврученным. Тютчев поспешно покинул Грецию, даже не дождавшись, когда баварский посланник при греческом короле передаст ему донесения для своего короля Людвига: он отплыл в Триест с первым попутным кораблем – корабли из Греции в Триест были редки, а российский дипломат не желал долго ждать. Поездка была небезопасной: на пути из Триеста в Грецию корабль попал в бурю, на обратном пути Тютчев едва не заболел холерой в Триесте. Миссия Тютчева была провалена, но причины неисполнения поручения остаются неразъясненными.
Провалено, но совсем иначе, оказалось и другое поручение – составить записку о политическом положении в Греции. Записка Тютчева по содержанию была вполне серьезным текстом, но это содержание оказалось облечено в недопустимую поэтическую форму: «Волшебные сказки изображают иногда чудесную колыбель, вокруг которой собираются гении-покровители новорожденного. После того, как они одарят избранного младенца самыми благодетельными своими чарами, неминуемо является фея, навлекающая на колыбель ребенка какое-нибудь пагубное колдовство, имеющее свойством разрушать или портить те блестящие дары, коими только что осыпали его дружественные силы. Такова, приблизительно, история Греческой монархии. Нельзя не признать, что три великие державы, взлелеявшие ее под своим крылом, снабдили ее вполне приличным приданым. По какой же странной, роковой случайности выпало на долю Баварского короля сыграть при этом роль Злой феи?» [Динесман, 2004. С. 71].
Тютчев прекрасно умел составлять политические депеши, и есть основания согласиться с предположением, что этот текст был «сознательным эпатажем в адрес Гагарина» [Динесман, 2004. С. 72].
Тютчева угнетало безденежье, и Гагарин, несмотря на взаимную антипатию, его уважавший, попытался помочь, обратившись к Нессельроде с просьбой о повышении оклада и дав своему сотруднику весьма одобрительную характеристику: «Коллежский асессор Тютчев, состоящий при посольстве в должности 2-го секретаря, – человек редких достоинств, редкой широты ума и образованности, притом нрава в высшей степени благородного. Он женат и обременен многочисленной семьей, а потому при скромных средствах, коими он располагает, лучшей для него наградой было бы денежное пособие <…>» [Динесман, 2004, с. 73]. Без последствий осталось и прямое обращение самого поэта к Нессельроде в октябре 1835 года: Тютчев просил о назначении на должность первого секретаря посольства в Мюнхене, но ему было отказано. Правда, Тютчеву было даровано императором Николаем I почетное придворное звание камергера, о чем поэта уведомил Нессельроде [Летопись, 1999. С. 151]. Однако высокое придворное звание не спасало от денежных затруднений.
А вскоре ситуация осложнилась из-за скандала – романа Тютчева с баронессой Эрнестиной Дёрнберг, который повлек за собой попытку самоубийства жены поэта-дипломата: «в порыве отчаяния она нанесла себе несколько ударов маскарадным кинжалом и выбежала на улицу, где, потеряв сознание, упала, обливаясь кровью» [Динесман, 2004. С. 78].
З мая 1836 года Гагарин обратился к Нессельроде с просьбой об удалении Тютчева из Мюнхена: «При способностях весьма замечательных, при уме выдающемся и в высшей степени просвещенном, господин Тютчев не в состоянии ныне выполнять обязанности секретаря миссии по причине того пагубно-ложного положения, в которое он поставлен своим роковым браком. Во имя Христианского Милосердия, умоляю Ваше Высокопревосходительство извлечь его отсюда, а это может быть сделано лишь при условии предоставления ему денежного пособия в 1000 руб. для уплаты долгов: это было бы счастие для него и для меня» [Динесман, 2004. С. 80].
В письме родителям от 31 декабря 1836 года Тютчев жаловался на то, что в последние месяцы перед переводом на новое место почти в одиночку вел все дела миссии: «вся работа, более чем когда-либо, лежит на мне одном» [Тютчев, 2002–2004. С. 61]. Однако документы свидетельствуют, что он почти не был занят в это время служебными делами [Динесман, 2004. С. 81–82].
3 августа 1837 года Тютчев был назначен старшим секретарем Российской миссии в Турине – столице итальянского королевства Сардинии – с годовым окладом в 8 000 рублей. Служебными обязанностями Тютчев не обременял себя и здесь: он и Эрнестина Дёрнберг несколько недель путешествуют по Италии. С дороги, впрочем, российский дипломат отправил начальству в Петербург две депеши об итальянских политических и экономических делах. Жена Тютчева к этому времени скончалась, и он просил Нессельроде о разрешении на брак с Эрнестиной и об отпуске. На первую просьбу последовало согласие, на вторую – отказ. Формально Нессельроде был прав: штат миссии был невелик (всего три штатных служащих, один из которых уже был в отпуске). Но Эрнестина была беременна, и «Тютчев оказался перед дилеммой: соблюдение служебного долга или здоровье Эрнестины и ее душевный покой. Тютчев выбрал второе. 7 июля они вдвоем выезжают в Швейцарию в надежде заключить там брак по двум обрядам – православному и католическому» [Динесман, 2004. С. 125].
Бытует версия, что второпях секретарь российского посольства потерял секретный дипломатический шифр [Казанович, 1928. С. 132], но документы доказывают, что это, видимо, не так [Динесман, 2004. С. 132]. 29 июля в православной церкви при российской миссии в Берне, состоялось венчание Тютчева и Эрнестины Дёрнберг. 10 августа – произошло венчание по католическому обряду в Констанце.
После этого Тютчев с женой поселились в Мюнхене, где провели четыре года, причем он даже не попросил начальство о продлении полученного наконец отпуска. 30 июня 1841 года он был исключен из штата Министерства иностранных дел за невозвращение из четырехмесячного отпуска, полученного еще 10 ноября 1839 года [Летопись, 1999. С. 241]. (От должности старшего секретаря миссии в Турине он был освобожден 1 октября 1839 года – задним числом, по собственному прошению, поданному 6 октября 1839 года, и оставлен при Министерстве иностранных дел «до нового назначения» [Динесман, 2004. С. 128–129]. Увольнение в 1841 году повлекло за собой и лишение придворного звания камергера [Пигарев, 1962. С. 108].
В марте 1845 года он попросил о возвращении в состав Министерства иностранных дел и был зачислен, но без определенной должности; это было положение чиновника без жалования, в то время как Тютчев остро нуждался в средствах [Летопись, 2003. С. 20]. А 15 февраля следующего года был назначен чиновником особых поручений при Нессельроде. На дипломатическую службу он больше не вернулся. Он состоял в чине VI класса (коллежский советник) с годовым окладом в 1500 рублей, не способным покрыть всех семейных расходов [Летопись, 2003. С. 38]. 1 февраля 1848 года по ходатайству К.В. Нессельроде императору Тютчев был назначен чиновником особых поручений и старшим цензором при Особой канцелярии Министерства иностранных дел V класса (статский советник) с окладом 2430 рублей 32 копейки в год [Летопись, 2003. С. 71]. Спустя девять лет, он был произведен в чин действительного статского советника, соответствующий званию генерал-майора по Табели о рангах [Летопись, 2003. С. 262], а 17 апреля 1858 года указом императора Александра II был назначен председателем Комитета цензуры иностранной с оставлением в ведомстве Министерства иностранных дел. При этом по ходатайству министра иностранных дел князя М.Д. Горчакова «в уважение к полезным трудам его и долговременной службе по сему Министерству» Тютчев получил (помимо оклада в цензурном ведомстве – 3430 рублей) второй оклад, 1143 рубля 68 копеек – также и как чиновник министерства [Летопись, 2003. С. 294, 306]. 30 августа 1865 года он стал тайным советником, то есть получил чин III класса, равный воинскому званию генерал-лейтенанта.
Дипломатическая карьера Тютчева несомненно свидетельствует, что он не был рожден для государственной службы – неисполнительность и пренебрежение своими обязанностями, им проявленные, были абсолютно недопустимы на этом поприще. В своем мюнхенском письме Нессельроде он прямо объяснял пребывание на государственной службе материальной необходимостью: «Несмотря на то, что в будущем меня ожидает получение независимого состояния, уже в течение многих лет я приведен к печальной необходимости жить службой. Незначительность средств, отнюдь не отвечающая расходам, к коим меня вынуждает мое положение в обществе, против моей воли наложила на меня обязательства, исполнению коих может помочь только время. Такова первая причина, удерживающая меня в Мюнхене» [Тютчев, 2002–2004. С. 37]. Но дипломатическая служба в Западной Европе, особенно в Германии, привлекала его и по другой причине – Тютчев по складу характера и по привычкам был в высшей степени европейцам и был укоренен в немецкой культуре. По существу, об этом он говорит в цитированном выше письме: «Впрочем, ежели и существует страна, где бы я льстил себя надеждой приносить некоторую пользу службой, так это решительно та, в коей я ныне нахожусь. Длительное пребывание здесь, благодаря последовательному и серьезному изучению страны, продолжающемуся поныне как по внутреннему влечению, так и по чувству долга, позволило мне приобрести совершенно особое знание людей и предметов, ее языка, истории, литературы, общественного и политического положения, – в особенности той ее части, где я служу» [Тютчев, 2002–2004. С. 37-38].
Вместе с тем на этой же службе он проявил и образованность, и редкий ум. Причем эти качества были проявлены, вероятно, не столько при составлении Тютчевым депеш – сам он написал немного документов, – сколько в устных беседах. Иначе невозможно объяснить в общем и целом благожелательное и даже заботливое отношение к Тютчеву со стороны Гагарина, прощавшего подчиненному все эксцессы и выходки, и готовность Нессельроде вновь взять на службу бывшего дипломата. Ровной, обычной службе Тютчева препятствовали, по-видимому, неприятие рутины, всепоглощающая страсть («О, как убийственно мы любим <…>!») и склонность при неблагоприятных обстоятельствах если не к депрессии, то к апатии.
Но успешное продвижение Тютчева по службе, начиная с середины 1840-х годов, было несомненно связано с его обнаружившимся в это время талантом политического публициста. 16 августа 1843 года он познакомил начальника III отделения собственной его императорского величества канцелярии графа А.Х. Бенкендорфа со своим политическим проектом. Идея проекта заключалась в привлечении западноевропейских публицистов к пропаганде российских интересов в германской прессе. Николай I оценил тютчевский проект благожелательно. Как писал автор проекта родителям 3 сентября 1843 года о Бенкендорфе, «что мне было особенно приятно, это его внимание к моим мыслям относительно известного вам проекта, и та поспешная готовность, с которою он оказал им поддержку у Государя, потому что на другой же день <после> нашего разговора он воспользовался последним своим свиданием с Государем, перед его отъездом, чтобы довести об них до его сведения. Он уверял меня, что мои мысли были приняты довольно благосклонно и есть повод надеяться, что им будет дан ход» [Тютчев, 2002–2004. С. 271].
В марте того же года Тютчев публикует в приложении к немецкой газете «Augsburger Allgemeine Zeitung» письмо редактору, в котором полемизирует с опубликованным в ней очерком «Русская армия на Кавказе». Письмо Тютчева было апологией действий русской армии в Кавказской войне. В апреле следующего года Тютчев печатает в Германии отдельной брошюрой «Письмо к господину д-ру Густаву Кольбу, редактору «Всеобщей газеты»». Тютчев писал о долге немцев перед Россией, в 1813 году освободившей их от наполеоновского гнета, и призывал Германию бороться против революционного движения в союзе с Россией. Впоследствии эта статья, опубликованная первоначально по-немецки, но написанная по-французски, перепечатывалась под названием «La Russie et l’Allemagne» («Россия и Германия»).
Идеи, высказанные в этих публикациях, не могли не импонировать Николаю I. Более сложной, по-видимому, была реакция императора на адресованную ему записку (позднейшее ее название – «Россия и Революция», составлена на французском языке). Записка, завершенная в апреле 1848 года и являющаяся реакцией на революционные события февраля 1848 года во Франции (см. о ее датировке подробнее: [Осповат, 1992]; [Летопись, 2003. С. 75]), согласно утверждению жены автора, была воспринята царем одобрительно, причем император рекомендовал опубликовать ее за границей: «Государь читал и весьма одобрил ее; он даже высказал пожелание, чтобы она была напечатана за границей <…>» [Современники о Тютчеве, 1984. С. 225, пер. с франц., выделено в оригинале]. Однако совсем иначе передал реакцию Николая I на эту записку князь П.А. Вяземский: «Государь был, сказывают, очень ею недоволен. Жаль, что нельзя напечатать ее. А почему нельзя, право, не знаю <…>» [Вяземский, 1896. С. 90].
Есть основания полагать, что оба свидетельства справедливы, истина же лежит посередине. Тютчев писал о России и о революции: «Для уяснения сущности огромного потрясения, охватившего ныне Европу, вот что следовало бы себе сказать. Уже давно в Европе существуют только две действительные силы: Революция и Россия. Эти две силы сегодня стоят друг против друга, а завтра, быть может, схватятся между собой. Между ними невозможны никакие соглашения и договоры. Жизнь одной из них означает смерть другой. От исхода борьбы между ними, величайшей борьбы, когда-либо виденной миром, зависит на века вся политическая и религиозная будущность человечества». Николай I всецело разделял тютчевскую мысль о России как о главной силе, противостоящей духу революции, которая грозила завладеть Европой. Также он должен был согласиться и с другим утверждением поэта и политического публициста: «Прежде всего, Россия – христианская держава, а русский народ является христианским не только вследствие православия своих верований, но и благодаря чему-то еще более задушевному. Он является таковым благодаря той способности к самоотречению и самопожертвованию, которая составляет как бы основу его нравственной природы. Революция же, прежде всего, – враг христианства» [Тютчев, 2002–2004. С. 144]. Однако, Тютчев грезил о соединении всех славянских народов, по крайней мере, исповедующих православие, под эгидой России и видел зримые следы такого желания в южных славянах – подданных Австрии: «<…> по всей этой военной границе, составленной на три четверти из православных сербов, нет ни одной хижины поселенцев (со слов даже самих австрийцев), где рядом с портретом императора Австрии не висел бы портрет другого Императора, упорно признаваемого этими верными племенами за единственно законного. Впрочем (зачем скрывать от самих себя), маловероятно и то, что все эти разрушающие Запад толчки землетрясения остановятся у порога восточных стран. И как могло бы случиться, чтобы в столь беспощадной войне, в готовящемся крестовом походе нечестивой Революции, уже охватившей три четверти Западной Европы, против России Христианский Восток, Восток Славяно-Православный, чье существование нераздельно связано с нашим собственным, не ввязался бы вслед за нами в разворачивающуюся борьбу. И, быть может, с него-то и начнется война, поскольку естественно предположить, что все терзающие его пропаганды (католическая, революционная и проч. и проч.), хотя и противоположные друг другу, но объединенные в общем чувстве ненависти к России, примутся за дело с еще большим, чем прежде, рвением. Можно быть уверенным, что для достижения своих целей они не отступят ни перед чем… Боже праведный! Какова была бы участь всех этих христианских, как и мы, народностей, если бы, став, как уже происходит, мишенью для всех отвратительных влияний, они оказались покинутыми в трудную минуту единственной властью, к которой они взывают в своих молитвах? – Одним словом, какое ужасное смятение охватило бы страны Востока в их схватке с Революцией, если бы законный Государь, Православный Император Востока, медлил еще дальше со своим появлением!» [Тютчев 2002–2004. С. 156].
Мысль Тютчева клонилась к панславизму, к идее принятия всех славян, в первую очередь, православных, в подданство русского царя. Но эта идея покушалась на неустойчивое политическое равновесие в Европе, и ее воплощение могло бы привести к нарушению принципов легитимизма, которые свято исповедовал Николай I, в 1833 году оградивший турецкого султана от восставшего египетского паши (несмотря на то, что исторически и геополитически Турция была старым врагом России), а в 1849 году подавивший восстание венгров против австрийского владычества. Панславистские идеи крайне болезненно воспринимались Австрией, под властью которой находились многие славянские народы – православные (часть сербов), униаты (ими была значительная часть западных украинцев) и католики (хорваты, поляки, чехи, словаки). Беспокойно воспринимался панславизм и в Пруссии, владевшей частью польских земель. К идее опереться на поддержку единоверцев – южных славян Николай I пришел только в катастрофических условиях – во время Крымской войны, когда Австрия заняла позицию недружественного нейтралитета. Кроме того, антикатолический пафос тютчевской статьи также был чужд российскому императору.
Статья была опубликована по-французски в Париже в виде брошюры в мае 1849 года. В дальнейшем Тютчев работал над большим трактатом «Россия и Запад», который писал также на французском языке; это сочинение закончено не было. 1 января 1850 года (по новому стилю) в парижском журнале «Revue des Deux Mondes» была опубликована статья «Папство и римский вопрос», написанная, как и другие тютчевские статьи, по-французски. Статья вызвала бурную полемику в заграничной прессе, а ее автор приобрел на Западе репутацию советника Николая I. В действительности, и Николай I, и позднее его сын Александр II относились к Тютчеву и к его идеям весьма скептически, а Александр II даже отозвался о нем как о «юродивом».
Вместе с тем, об определенном весе Тютчева в глазах власти свидетельствует предложение министра иностранных дел князя А.М. Горчакова (октябрь 1857 года) возглавить издание новой политической газеты, которая должна была противостоять «Колоколу» А.И. Герцена, приобретшему сильное влияние на российское общество. Тютчев в ответ на это предложение составил записку, которую, как он предполагал, должен был прочитать император. Напомнив, что последние десять лет цензура «тяготела над Россией как истинное общественное бедствие», Тютчев утверждает, что этот «тяжелый опыт» показал: «нельзя чересчур долго и безусловно стеснять и угнетать умы без значительного ущерба для всего общественного организма». Не отрицая цензуры как таковой, Тютчев полагает, что ее необходимо ограничить, и приводит в пример политику ряда германских государств. Необходим союз власти и общества, а для этого нужно, чтобы на страницах задуманного издания велась свободная полемика. В противном случае «ожидание приобрести влияние на умы с помощью таким образом управляемой печати» окажется «лишь заблуждением» [Тютчев, 2002–2004. С. 202, 209–210].
По замечанию биографа Тютчева и его зятя славянофила И.С. Аксакова, «…нельзя было лучше, полнее, откровеннее, тверже и мужественнее, и в то же время с большею вежливостью, с бóльшим приличием и достоинством высказать мнение по такому жгучему вопросу, как вопрос о печати, почти пред лицом власти и особенно при условиях данного времени. Повторяем: это своего рода гражданский подвиг. Нет сомнения, что это письмо много содействовало к облегчению того гнета, который тяготел над русскою печатью, и к водворению несколько бóльшего простора для мысли и слова <…>» [Аксаков, 1997. С. 273].
Публицистика Тютчева носила не столько собственно политический, сколько мистически-историософский характер, глубоко чуждый воззрениям и Николая I, и его сына и наследника. Ее ключевой идеей было представление об особенной миссии России – преемницы Византии. Тютчев всецело разделял сформированную в Средние века идею translatio imperii. Комплекс тютчевских представлений был сформулирован в заметке, написанной в сентябре 1849 года: «1) окончательное образование великой православной империи, законной империи Востока, одним словом – России будущего, осуществленное поглощением Австрии и возвращением Константинополя; 2) соединение двух церквей – восточной и западной. Эти два факта, по правде сказать, составляют один, который вкратце сводится к следующему: православный император в Константинополе, повелитель и покровитель Италии и Рима; православный папа в Риме, подданный императора» [Пигарев, 1935. С. 196]. Историософия Тютчева отчасти совпадала со славянофильством, но расходилась с ним в двух ключевых пунктах: 1) Тютчев, в отличие от славянофилов, не считал петровские реформы культурно-исторической катастрофой; 2) он был убежденным государственником, в то время, как славянофилы видели основу русской жизни не в государстве, а в общественном институте: в крестьянской поземельной общине – мирском аналоге церковной соборности. Кроме того, Тютчев был европейцем до мозга костей и даже мыслил по-французски – это язык и его частных писем, и его статей. На французском он чувствовал и думал – но стихи писал по-русски (французские стихи Тютчева совсем немногочисленны). Однако в своих стихах он проявил удивительное по сравнению с другими стихотворцами равнодушие и к русской истории, и к русскому фольклору. Россия была для Тютчева скорее предметом метафизической веры, чем живой и непосредственной любви.
Теми же настроениями, что и статьи Тютчева, проникнута и его лирика. Таково стихотворение «Пророчество» (1850):
Не гул молвы прошел в народе,
Весть родилась не в нашем роде –
То древний глас, то свыше глас:
«Четвертый век уж на исходе, –
Свершится он – и грянет час!
И своды древние Софии,
В возобновленной Византии,
Вновь осенят Христов алтарь».
Пади пред ним, о царь России, –
И встань – как всеславянский царь!
[Тютчев, 2002–2004. С. 14]
В более раннем стихотворении «Русская география» (1848 или 1849) идея России – преемницы Византии и древних царств Востока, призванной восстановить Восточно-Римскую империю и стать эсхатологическим царством, развернута еще более торжественно и грандиозно:
Москва и Град Петров, и Константинов Град –
Вот царства Русского заветные Столицы…
Но где предел ему? и где его границы –
На север, на восток, на юг и на закат?..
Грядущим временам судьбы их обличат…
Семь внутренних морей и семь великих рек…
От Нила до Невы, от Эльбы до Китая,
От Волги по Евфрат, от Ганга до Дуная…
Вот царство Русское… и не прейдет вовек,
Как то провидел Дух, и Даниил предрек…
[Тютчев, 2002–2004. С. 200]
«Русская география» вписывается в схему translatio imperii, восходящую к таинственным образам из библейской Книги пророка Даниила (гл. 2 и 7) – видению четырех зверей во сне вавилонского царя Навуходоносора; в позднейшей традиции толкований эти звери – Вавилонская, Персидская Эллинская, Римская монархии. Эта же идея, восходящая к Книге пророка Даниила и ее толкованиям, содержится и в трактате «Россия и Запад» [Синицына, 1998. С. 16–21]. В новейшем комментарии В.Н. Касаткиной к этому стихотворению [Тютчев, 2002–2004. С. 487] эта идея безосновательно названа славянофильской: концепция translatio imperii и этатизм славянофилам не были свойственны.
О политической и об историософской лирике Тютчева очень резко высказался такой поэт, как И.А. Бродский: «Тютчев, бесспорно, фигура значительная, но при всех этих разговорах о его метафизичности и т. п. как-то упускается, что большего верноподданного отечественная словесность не рождала. <…> С одной стороны, казалось бы, колесница мирозданья в святилище небес катится, а с другой – эти его, пользуясь выражением Вяземского, «шинельные оды»» [Волков, 1998. С. 51]. Оценка эта несправедлива. Дело даже не в том, что Тютчев, например, крайне резко высказался о внешней политике России, проводившейся К.В. Нессельроде (стихотворение «Нет, карлик мой! трус беспримерный!..», 1850), и не менее резко – о политике Николая I, приведшей к катастрофе в Крымской войне («Не Богу ты служил и не России…», 1855). Тютчевская историософия питалась идеями немецкой идеалистической философии, прежде всего шеллингианства. Но шеллингианство было и питательным истоком тютчевской натурфилософии – лирики, посвященной природе и человеку как ее отколовшейся частице. Имперская же историософия Тютчева носила очень глубокий и отнюдь не официозный характер. К имперской теме Тютчев должен был тяготеть и по причинам стилистическим: его поэзия ориентирована на традиции оды [Тынянов, 1977а], а ода в ее главной разновидности – ода торжественная – была посвящена именно теме империи, ее величия, ее побед.
Литература
Аксаков И.С. Биография Федора Ивановича Тютчева: Репринтное воспроизведение издания 1886 г. М.: АО «Книга и бизнес», 1997;
Волков С. Диалоги с Иосифом Бродским. М.: Независимая газета, 1998;
Вяземский П.А. Письмо Д.П. Северину. Петербург. 28 мая 1848 // Русская старина. 1896. № 1;
Динесман Т.Г. Ф.И. Тютчев. Страницы биографии: К истории дипломатической карьеры. М.: ИМЛИ РАН, 2004;
Казанович Е.П. Из мюнхенских встреч Ф.И. Тютчева (1840-е гг.) // Урания. Тютчевский альманах (1803–1928). Л.: Прибой, 1928;
Летопись жизни и творчества Ф.И. Тютчева / Науч. рук. Т.Г. Динесман; Сост.: Т.Г. Динесман, С.А. Долгополова, Н.А. Королева, Б.Н. Щедринский; Отв. ред. Т.Г. Динесман; Ред. Н.И. Лукьянчук. Кн. 1. 1803–1844. [Мураново]: Музей-усадьба «Мураново» им. Ф.И. Тютчева. 1999; кн. 2. 1844–1860. [М.]: ООО «Литограф»; [Мураново]: Музей-усадьба «Мураново» им. Ф.И. Тютчева, 2003;
Осповат А.Л. Новонайденный политический меморандум Тютчева: К истории создания // Новое литературное обозрение. 1992. № 1;
Пигарев К.В. Тютчев и проблемы внешней политики царской России // Литературное наследство. Т. 19–21. М.: Журнально-газетное объединение, 1935;
Пигарев К.В. Жизнь и творчество Тютчева. М.: Издательство АН СССР, 1962.
Синицына Н.В. Третий Рим: Истоки и эволюция средневековой концепции (XV–XVI вв.). М.: Индрик, 1998;
Современники о Ф.И. Тютчеве: Воспоминания, отзывы и письма. Тула: Приокское книжное издательство, 1984;
Тютчев Ф.И. Полное собрание сочинений и писем: В 6 т. М.: Издательский центр «Классика», 2002–2004;
Тынянов Ю.Н. Вопрос о Тютчеве // Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. М.: Наука, 1977;
Тынянов Ю.Н. Тютчев и Гейне // Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. М.: Наука, 1977.
Дипломатическая карьера Ф.И. Тютчева имела долгий и тернистый путь. В феврале 1822 года Федора Ивановича приняли в Государственную коллегию иностранных дел губернским секретарем. Александр Иванович Остерман-Толстой рекомендовал Ф.И. Тютчева в качестве сверхштатного чиновника при русском посольстве в Баварии. Граф Воронцов-Дашков писал, что к нему приехал новый атташе и, не смотря на небольшой объем работы, граф постарается, чтобы молодой господин Тютчев с пользой провел время.
Стоит отметить, что в начале 20-ых годов Бавария не имела большого значения в международной политической жизни, поэтому у мюнхенской миссии особо не было никаких работ. Ее основная функция была информационная. По началу Федор Иванович писал под диктовку различные дипломатические бумаги, потом сам составлял депеши более серьезного содержания. Через три года Ф.И. Тютчева повысили до камер-юнкера. Данная должность подразумевала определенный статус в высшем свете, однако для служебного роста она не сыграла никакой роли. Повышение Ф.И. Тютчева по службе состоялось уже при новом после - И. А. Потемкине. Время служения при графе являлось для Ф. И. Тютчева наиболее плодотворным и успешным.
Молодой Федор Иванович и граф Потемкин любили обсуждать вопросы российской и европейской политики, а так же возможные задачи, стоявшие перед представительством России в Баварии. Между руководителем и подчиненным складывались товарищеские отношения. Ф.И. Тютчев всегда умел находить контакт с людьми, его острый и живой ум притягивал и не мог оставить равнодушным. Именно это помогало Федору Ивановичу двигаться по карьерной лестнице дипломата. Позднее И.А. Потемкин рекомендовал Ф.И. Тютчева на должность второго секретаря в миссии.
Сам Федор Иванович в письмах к своей семье признавался, что служба давалась ему нелегко. К служебным обязанностям поэт подходил под несколько иным углом, чем требовалось. Возможно, именно поэтому Ф.И. Тютчев не достиг какого-либо высокого положения в дипломатии. Должность второго секретаря ценилась не сильно, оклад был небольшой. Далее повышения Ф.И. Тютчева несколько затягивалось и лишь летом 1833 года Федор Иванович получил чин коллежского асессора. Столь медленный карьерный рост можно объяснить тем, что места в посольствах освобождались редко и были строго ограничены. После смены руководства дела Федора Ивановича пошли хуже. На место И.А. Потемкина назначают Г.И. Гагарина, человека строгого и замкнутого. Не смотря на серьезную командировку в Грецию, Ф. И. Тютчева практически отстранили от службы на два года. Новому послу был чужд характер и манера работы Федора Ивановича. Его задорность и простота напрягали Г.И. Гагарина. Григорий Иванович в отличие от И.А. Потемкина был менее разговорчив и дружелюбен. Он никогда не отличался общительностью и всегда серьезно относился к своей работе. Всякие шутки и подтрунивания злили его.
Несмотря на напряженные отношения с послом, именно в этот период Ф.И. Тютчеву назначили важное поручение - переговоры с правительством нового греческого королевства. На сегодняшний день нам мало что известно о процедуре переговоров, однако составленная Тютчевым депеша показывает отношение самого поэта к дипломатии и ее механизмам. Документ был написан в ироничной форме, весьма остро отображая ситуацию между странами. Вместо официальных терминов Ф.И. Тютчев использует различные эпитеты и метафоры. Именно в этом документе можно проследить особую форму изложения Ф.И. Тютчева. Депеша не включала в себя сухой набор научных терминов, в то же время она объективно отображала ситуацию. Например Грецию Федор Иванович назвал «избранным младенцем», а короля Оттона «злой феей», которая пагубно влияла на молодую монархию. В весьма своеобразной форме изложения, Ф.И. Тютчев вполне четко высказал свою мысль по поводу того, что греческое Министерство надлежало бы переместить из Навплии в Мюнхен, так как это уменьшило бы английское влияние на Грецию. К сожалению, депеше не суждено было отправиться в Петербург, потому что Г.И. Гагарину подобная форма изложения показалась несерьезной и не несущей какого-либо глубокого смысла.
Федор Иванович понимал, что его деятельность практически не дает своих плодов. Его карьерный рост был крайне медленным и остановился практически в самом начале. Из сверхштатного атташе Ф.И. Тютчев был рекомендован во вторые секретари. В этой должности он так и остался до конца своей службы в Мюнхене. На его глазах коллеги наоборот постоянно получали повышение, новые назначения и продвижения по службе. Несмотря на то, что дела становились все хуже, Ф.И. Тютчев не мог пока себе позволить переезд в Россию. Он считал, что в Петербурге не сможет найти себе достойный род деятельности, который бы оценивался по достоинству. А без возможности себя прокормить и обеспечить средствами к существованию Ф.И. Тютчев не решался возвращаться на родину.
Усугубило ситуацию событие в личной жизни Ф.И. Тютчева. Федор Иванович начал роман с Эрнестиной Дернберг. Вскоре о его интриге узнало все светское общество. Именно это и ухудшило положение Ф.И. Тютчева в дипломатии. Из-за того, что данный скандал ложился темным пятном на Министерство, Гагарин написал письмо в Санкт-Петербург с просьбой о переводе господина Тютчева из Мюнхена. Уже весной 1836-ого года Федор Иванович выехал со своей семьей в Россию. Поэту было лишь 33 года и еще многое ждало его впереди, но дипломатическая служба в Баварии закончилась для него навсегда. Ф. И. Тютчеву так и не удалось построить блестящей карьеры в Германии.
В конце сентября 1844-ого года Ф.И. Тютчев вернулся в Петербург со своей женой и двумя детьми от второго брака. Через пол года поэту вернули звание камергера. Федор Иванович провел за границей в общей сложности 22 года. За это время он лишь несколько раз приезжал на родину на достаточно короткий срок. Дипломатическая карьера Ф.И. Тютчева складывалась не вполне удачно и не так быстро, как хотелось бы поэту. За свою дипломатическую деятельность Ф.И. Тютчев обзавёлся нужными знакомствами, которые дальше помогли ему в публицистической деятельности. Федор Иванович всегда добросовестно выполнял поручения начальства. Стать великим дипломатом ему помешал поэтический ум и любовь к свободе действий. Ф. И. Тютчев всегда искренне интересовался дипломатией и отношениями России с другими странами, этому он и посвящал свои публицистические статьи. В тягостные моменты Ф.И. Тютчев переживал за судьбу родины и пытался всячески ей помочь.