Православие потеря веры. Что делать, если потерял веру? — В чем состоит эта христианская жизнь
Вера Николаевна Панишева была верующим человеком. Она пришла в Церковь в расхристанные 90-е и оставалась верной Церкви при обоих патриархах нового времени: молитвенном Алексие Втором и энергичном Кирилле. Во все времена в приходе она занимала активную позицию: опекала больных стариков, собирала вещи для нужд ночлежки для бездомных, помогала расплывшимся и одутловатым многодетным мамашкам, стояла у истоков создания детского хосписа.
Работала Вера Николаевна в вузе, преподавала социологию и теорию конфликтов, а в стародавние времена начинала свой путь на кафедре научного атеизма.
Муж и двое детей нашей героини были безнадёжно неверующими. Сын, правда, временами смотрел по телевизору праздничные богослужения в храме Христа Спасителя, особенно с похмелья, в воскресенье, после тяжёлой недели. Говорил, что благостные звуки его умиротворяют. Невестка эти воскресные «бдения» мужа особенно ненавидела, потому что после пятничных его корпоративов, на которые он ее никогда не брал, после субботних возлияний, такое «умиротворение» было слишком гадко и цинично и, помимо всего прочего, отрывало время от семьи.
Дочь жила как богемная молодая женщина, клубилась, тусовалась по выставкам, работала в художественном салоне, в одной известной артгаллерее, писала потихоньку свои «фрески», на которых узнаваемые герои Священного Писания представали с необычных ракурсов, опрокидывая привычные иконописные образы. Была с матерью холодна и в жизнь свою ее почти не пускала.
Вроде бы Вера Николаевна ничем таких «трудных» детей не заслужила: она всегда была на их стороне, помогала, чем могла, любила очень, пока они позволяли это делать, вязала шапочки, гуляла с ними в Битцевском парке, тратила всю зарплату на покупку хороших книг и привечала самых разных друзей. Когда пришла пора замужества, приняла безоговорочно их вторые половинки, пережила развод сына, поддерживала отношения с его дочкой от первого брака, долго занималась с ней русским языком и выбирала ей любимые ее компьютерные игры.
Отношения с мужем были разными. В фертильный период, когда он, известный художник, был красив и востребован, случались у него и запои, и интрижки на стороне. Запои не вошли в привычку. А вот измены бытовали. Вера Николаевна ревновала и старела, но гордость не позволяла ей открыть свою осведомлённость. Сам Юра не давал повода его упрекнуть: советский мужчина, которому и так хорошо живётся, вряд ли стал бы разводиться ради учениц и натурщиц. Кроме того, как известно, в СССР единственным видом свободы был адюльтер. Поэтому многие привыкли смотреть на это явление как бы сквозь пальцы.
Так они и жили, пока Верина душа не прикипела к храму. Жена стала пропадать на службах, приходила воодушевлённая и возвышенная. Юра поначалу молчаливо ее поддерживал, несмотря на то, что она часто использовала его в качестве водителя - для своих благотворительных нужд. Художник - человек свободный. Помимо преподавания в Строгановке да собственных работ в мастерской, никаких хлопот - почему б не помочь? Помогал. Но однажды - перестал. Никакого смысла в этом нет! Бомжи не переведутся, многодетные будут плодиться, как кролики, батюшки - елейно врать и махать кадилом. Пусть сама свои дела обделывает! Выговорил раз и навсегда про ее суеверия, и больше никогда Вера при нем не обнаруживалась своей религиозности.
Она не сердилась на мужа. Прощала ему и гораздо большие грехи, варила в пост любимые его мясные блюда: чахохбили и пельмени - терпела критику и натурщиц, ходила с ним на персональные выставки с тщательным макияжем и в нарядах от одного модельера из Средней Азии: она ведь жена большого художника! Сидела на театральных премьерах в шитой шёлком дуппе, которая с шиком лежала на ее рыжих кудрях, пиджаке из авторского хан-атласа и модных брючках капри. Батюшка-духовник благословил - ради мужа. Она даже красила губы и ресницы, да и салонами спа не брезговала вкупе с подтяжкой век и незначительным ботоксом. Творила во время занятий своей красотой молитву Иисусову.
Вера Николаевна имела одно особенное достоинство. Она всегда была на стороне своих неверующих собеседников. Давала им житейские советы и, чувствуя себя «старшим по духу товарищем», пыталась их как то поддержать. Например, когда ее дамский мастер жаловалась на жизнь, что муж-де бросил с ребёнком, а зарплаты едва хватает, Вера советовала той зарегистрироваться на хорошем, платном сайте знакомств: там подруга ее одна, не пожалела денег, открыла аккаунт, сразу нашла мужчину, повстречались, пожили, и через год - замуж вышла…
Или врач гинеколог: тоже разведёнка, красивая такая и грамотная женщина, столько лет сама тянет двоих детей. Ей тоже посоветовала искать себе спутника в Гринти-клубе, про него отзывы хорошие, хоть и не бесплатные вечеринки, зато мужчины посещают солидные - ученица рассказывала, что познакомилась там с одним «папиком».
Или сестра двоюродная - не знала, как поступить с нежелательной беременностью после чудовищного романа, больше смахивавшего на изнасилование. Вера сказала ей делать аборт, хотя сестра была довольно-таки верующим человеком. И та сделала - по ее совету. Сейчас лечится постоянно - неврозы замучили. А так, что с ребёнком бы было при такой мамаше?
На работе - на кафедре - по Верочкиному «благословению» Пал Осич женился на Женичке, бросив свою ужасную старуху, с которой с молодых лет мучился «по залету». Вера буквально свела своих коллег, потому что «мимо настоящей любви нельзя проходить».
Духовные советы Вера Николаевна неверующим людям давать не решалась. Даже брезговала. Чего метать бисер перед свиньями? Им к Богу ещё даже сумку никто не собрал, одежды «брачной» не положил. Им бесполезно говорить о воздержании, трезвении, вообще - о грехе! Какой смысл? Они спрашивают, как выжить, а не как спастись. Вещи разные, согласитесь? Как поднять ребёнка, а не как привести его к Богу и вечности… Как найти мужчину, а не как стяжать святость в безбрачии.
Вот Верочка Николаевна и говорила каждому - по потребностям. Представлялся ей при этом совершенно евангельский текст: «Богу - Богово, кесарю - кесарево». Была она, по собственному определению, «хитра, как змея, проста как голубь», а главное, удачно, как ей казалось, сочетала человеколюбие с Богопочитанием… И жизнь шла в строго отмеренном русле, неспешно, постоянно, тихо.
Кстати, власти и воинства своей страны героиня наша воспринимала тоже как неких враждебных кесарей, или косарей… Жнут, где не сеяли, собирают, где не расточали. Сухо молилась о них в храме, но при случае всегда внутренне отмежевывалась и от их политики, и от ее плодов.
Так, разметив основными вешками жизнь, и существовала Верочка вплоть до одного примечательного события. Правда, событие это на самом деле может показаться кому-то более чем рядовым. Но мы его покажем читателю в качестве определённого рода точки отчёта и предвестника некоторых сложных процессов в жизни героев повествования.
Однажды Вера Николаевна, сидя у педикюрши, рассуждала о научном творчестве некоего Виктора Бетельгейзе, нового теоретика конфликтологии, уехавшего из России в начале 2010 года и сделавшего на Западе ряд потрясающих научных обобщений. Дело в том, что она немного завидовала своему бывшему коллеге, что он решился на отъезд. Ещё - скучала по нему, так как была тайно влюблена, несмотря на большую разницу в возрасте. Виктор, как все красавцы, об этом снисходительно догадывался и, будучи милым и добрым молодым человеком, подыгрывал своей ухоженной коллеге постбальзаковского возраста, вероятно, намереваясь со временем завести с ней необременительную интрижку. Отъезд за границу спутал его планы, а ее чувства разметал, как потухшее кострище. В душе осталась лишь тоска и упрямое ощущение чего-то важного и ценного, что было в одночасье украдено. Именно поэтому вопрос Верочкиной влюбленности не получил должного освещения на исповеди.
Мастер обрабатывала ноги Веры Николаевны молча, а клиентка ее не успела опомниться, как выпалила нечаянно всю свою грустную историю чужому человеку.
Немая до этого «косметичка» неожиданно подала свой голос, лишенный интеллигентных интонаций.
А я бы вот никуда не уехала… даже по большой любви. У меня здесь старушка мама и дети. А ещё муж, которого бросить жалко, - ведь и собаку из дома не выгонишь… Да и потом, я - патриотка… И вообще, где родился, там и сгодился.
Вера Николаевна, давно уверенная, что разговаривает сама с собой, с удивлением подняла голову и воззрилась на неожиданную свою оппонентку.
Ты что вообще в жизни понимаешь? - молча вопрошали ее глаза, - ты кто такая, чтобы меня поучать? Да ты буквально в грехах вся родилась, еще поди где-нибудь в Рязани косопузой, меня будешь школить? Тоже мне, москвичка, гордится. Пятки скребёт целыми днями и зарабатывает наверняка только на дешманское винишко с телевизором вприкуску, а то и на пиво в сауне по месту работы…
Завтра у Веры Николаевны был день рождения. За столом собралась семья, пришла дочь, старшая внучка от первого брака сына, и, немного запоздав, явился Юрий в бабочке и с букетом яркой фиолетовой статицы.
Ты у меня такой же нивяник, - сказал он жене, сочно поцеловав в губы.
Все чокнулись, приступили к еде. Сын, распространяя запах хороших духов и сигарет, рассказал, как летал в Бари спецрейсом, на котором из Москвы отправлялись паломники с разных уголков страны, поклониться святому Николаю Угоднику.
Представляешь, гордость берет: наш Путин лично договорился и на государственном уровне выкупил ещё у Берлускони всё то, что русская миссия имела в Бари до революции, а совок раздал по доброте душевной: теперь всё заново отстроено, русские паломники там имеют свой кусочек Родины, есть гостиница, ресторан, гид, священник наш! Вот честно, зауважал я его, Вована нашего, не зря небо коптит.
У Веры во время всего этого монолога накапливалось усталое и глухое раздражение.
Борь, - не утерпела она, забыв, как ещё пять минут назад хотела обсудить его первое Причастие, да ещё на мощах великого святого, - Боречка, ты наивен, как дитя! Неужели ты веришь в чистоту его намерений? Это же все ходы против санкций. Злобные выходки, чтобы позлить европейцев. Всё какие-то акции политические! Лучше Бога прославляй, который руками лукавых правителей творит такие чудеса. Ещё Путина мы тут не обсуждали наравне с Николаем Угодником.
Мам, ну ты меня поражаешь… - с трудом произнёс Борис и неловко замолчал.
Потом, как-то по-детски насупившись, вынул из пиджака маленькую сухую просфору и бордовую бархатную коробочку и протянул матери.
Я тебе золотой крест привёз с цепочкой, на мощах освятил, и вот - за тебя Литургию заказал, как положено.
Вера Николаевна кивнула и поджала губы. Если быть до конца честной, она ждала, что ее состоятельный сынок поможет ей с выплатой кредита за автомобиль, купленный в прошлом году. Маленький красный Форд тогда встал в копеечку, а картины мужа почти не продавались. Кредит лишал ее, привыкшую жить ничего никому не должной, покоя и радости.
Дочь Кристина встала говорить тост, держа в руках довольно больших размеров мозаичную икону Владимирской Божией Матери.
Мам, я помню ваше с папой Венчание. Знаешь, ведь вчера был тот самый день… Я как сейчас слышу папин голос, что он тебе с радостью подарит всё, что ты захочешь, а ты попросила повенчаться. Помню до мелочей ваше венчание в храме, где Пушкин с Натальей… Такой, с круглым куполом, и это было в день Владимирской Богородицы… в начале лета… Я сама сделала тебе эту икону. Посмотри, нравится? Полгода ваяла… с днём рождения! Люблю вас, дорогие наши мама и папа, живите долго и не разлучайтесь!
Боря смотрел на сестру с большим изумлением, а потом встал и расцеловал ее, нежно погладил по голове, такой же золотисто-рыжей, как у мамы. Папа любовно погладил рукой переливающийся на свету образ, искоса взглянул на дочь и уважительно покачал головой.
Казалось, семейная идиллия: свечи в прозрачных стеклянных фужерах, дети, внучка, все родные, стремящиеся исполнить мамины мечты и просьбы, тёплые и красивые люди. Муж в фартуке, любовно подкладывающий собственного изготовления сациви, довольная именинница в шафрановом вязаном жакете, так идущем к ее платиново-золотой шевелюре…
Но Вера Николаевна знала и о других вещах. О том, что Крис живёт со своей давней подружкой-наркоманкой, Борька летал в Бари с любовницей, а внучка Сашенька грезит китами и потихоньку лазит на крыши с руферами - видела ее профиль ВКонтакте… Она это, конечно, не знала наверняка, но ни капли не сомневалась в своих подозрениях. Еще одну грустную новость она уже обдумала и даже внутренне пережила: Юра скрывает от неё рак простаты, пьёт химию, ездит к онкологу и стал носить длинные рукава и панамы, защищаясь от солнца, и опухоль его неоперабельная. Это рассказал ей добрый врач, давний друг семьи, пообещав, что в таком возрасте клетки прогрессирует медленно, и он даёт Юрию от двух до пяти лет нормальной жизни.
День рождения не затянулся надолго. Дети ушли, а муж, в последнее время выглядевший особенно молодо и подтянуто благодаря странному румянцу на щеках, отправился на вечернюю прогулку.
Вера села искать в интернете новости о своём бывшем коллеге, наткнулась в Гугле на подробное описании звезды Бетельгейзе, ее грядущего взрыва, что она может вспыхнуть на нашем небосводе буквально «вторым солнцем». За этим занятием и уснула, откинувшись в кресле. Муж, придя, выключил комп, с удивлением глядя на карту звёздного неба на весь экран монитора. Взял с дивана тёплый плед и заботливо укрыл Верины ноги в турецких расшитых тапках.
События следующего месяца развивались стремительно. Подружка Кристины укатила в Хорватию, прихватит без спросу пару ее графических работ, Юра лёг надолго в больницу, и его тайна стала достоянием родных. Боря забрал ставшую в этом году совершеннолетней дочь к себе, и они втроём с новой женой уехали на Кипр, где собирались провести лето. Тем более что Боря узнал о чудесах от Кипрской иконы Богородицы «Елеуссы» и хотел лично во всем убедиться.
Вера с Юрой и Кристиной стали чаще встречаться втроём, и отец с дочерью с удивлением заметили, что в душе их мамы происходит нечто странное. Во-первых, она почти перестала молиться и ходить в свой любимый храм, забросила волонтерство и, самое главное, вновь начала курить. Родные Веры Николаевны часто в прошлом подкалывали ее разговорами о недостатках и спорных местах православия, а теперь сама мама нет-нет и скажет с ненавистью о скрепах и церковной показухе…
Удивительным было другое. Если раньше муж и дети прилагали немалые усилия, чтобы вытянуть Веру из пут Церкви, то сейчас процессы, происходящие в ней, пугали всех ещё больше, чем некогда - внезапная церковность.
Однажды Юра решился поговорить с женой.
Верочка, а тебе не кажется, что сейчас в нашем окружении нет человека, более расцерковленного, чем ты?
Вера Николаевна испытующе посмотрела на мужа.
Интересно, сколько он на самом деле протянет? - отстранённо промелькнуло в уме.
Да, Юра, ты прав. Я и сама так чувствую.
Что же делать? - беспомощно развёл он руками.
А ты поставь за меня свечку, за Веру, которая потеряла веру, - жёстко усмехнулась она.
Прошел год. Вера Николаевна, овдовев, сдала в аренду московскую их с Юрой квартиру, продала машину и переехала на ПМЖ в город Дрезден, где проживал ее бывший коллега, Виктор Бетельгейзе. Денег квартиросъёмщиков вполне хватало на безбедную жизнь и даже на разные приятные покупки вроде хорошей японской фотокамеры - в подарок Вите. Работать было вовсе не обязательно. Позади осталась жизнь, полная разочарований, а здесь стояла волшебная осень, которая сопровождала их во время прогулок в Цвингере и так полюбившейся саксонской Швейцарии…
Отношения с детьми иссякли сами собой. Вера иногда вспоминала свою внучку, но при попытках ей позвонить телефон постоянно оказывался «вне зоны действия сети». Так Вера постепенно оставила всякие попытки связаться с семьёй.
… И пребывала в неведении, что внучка три месяца как погибла под колёсами маршрутки, слишком стремительно шагнув на пешеходный переход. Девушка шла, по обыкновению надвинув на голову капюшон и надев наушники с громкой музыкой… и ушла вслед за дедушкой. Бабушке об этом сообщать не стали.
Боря, некогда узнав про пленение дочери разными суицидальными мыслями, изо всех сил пытался ее спасти. Баловал, окружал любовью, вывозил на природу, старался приобщить к храму. Но эти попытки ничему не помогали: дочь вела замкнутый образ жизни, мало чем интересовалась и отказывалась от бесед с психологом.
На отпевании священник в проповеди сказал, что иногда Господь забирает к себе молодых и ещё ничего не узнавших о жизни людей, чтобы уберечь их от худшей доли, не допустить греха, избавить от большего страдания всех вокруг. Эта мысль - что девочка его, хлебнув в своей недолгой жизни бед и горестей из-за развода мамы с папой, теперь у Отца Небесного, который никогда ее уже не оставит, преобразила Бориса и привела его к покаянию.
Похоронив дочь, сын Веры Николаевны посуровел, изменился, бросил пить и строит храм в Сокольниках. Его вторая жена тоже много пережила с уходом падчерицы, сейчас беременна и во всем поддерживает мужа. Они помогают и бывшей жене Бориса, которую недавнее событие буквально растерзало.
Возможно, однажды наступит момент, когда Боря сможет приехать в Дрезден, к маме, и им будет о чем поговорить. По крайней мере, сообщить о том, что теперь на Троекуровском кладбище есть у неё ещё одна родная могила.
Кристина перед смертью отца очень пеклась, чтобы он исповедался и причастился. Так папа и отошёл в иной мир - в полном сознании, со всеми простившись, после Причастия. Мама к тому времени совершенно внутренне переменилась и не желала в этом участвовать. Теперь дочь часто бывает на кладбище и поставила, с Бориной помощью, здесь красивый каменный крест. Ближе этого креста у неё в жизни ничего нет.
Многим знакомо такое состояние: вроде бы совсем недавно сердце горело о Господе, а сегодня оно сухо, молиться не хочется, сомнения подступают со всех сторон. Так продолжается день, другой, третий, месяц… И вдруг пронзает мысль: веры… нет?! Насколько естественно - или, наоборот, противоестественно - такое состояние? Почему со временем оскудевает вера? Можно ли этого избежать и как? И что делать, чтобы с наименьшими духовными потерями пережить этот период? Своими советами делятся пастыри.
«Благодать возвращается, если человек ревностен»
Наверное, дело здесь не столько во времени, сколько в том, усерден ли и постоянен человек в своей христианской жизни.
Когда благодать отходит, так Господь человека испытывает
Когда человек каким-либо делом занимается, старается в нем преуспеть, по истечении времени он в нем как раз преуспевает, и чем больше времени проходит, тем больший приходит опыт, большее мастерство, умение. То же самое можно сказать и о жизни христианской. Если человек начал этой жизнью жить и воспользовался теми благодатными дарами, которые Господь подает тому, кто только-только к Нему обратился, а затем, утрачивая рвение, теплоту сердечную, не подъемлет того труда, с которым должна быть сопряжена христианская жизнь, то естественно, наступают и охлаждение, и какое-то внутреннее опустошение. Но если человек трудится, и трудится ревностно, то происходит нечто другое: у него периодами бывает некое состояние, когда ему кажется, что отошла от него, но на самом деле это время, когда Господь человека просто испытывает, и благодать действительно скрывается. Но если человеку потрудиться, если человеку быть постоянно бодростным и ревностным, то благодать возвращается, и человек вновь испытывает и радость от своей христианской жизни, и утешение, и какое-то удивительное ощущение полноты бытия. А если в этот период человек по малодушию, по непостоянству оставит свои труды и рвение, то не избежать охлаждения, и тогда требуются очень-очень большие усилия для того, чтобы вновь к доброй христианской жизни вернуться.
«Неверие всегда приходит как следствие нераскаянности»
Мне это мало знакомо. «Охлаждение веры» - это, видимо, признание того, что не свои грехи - причина всяческих нестроений в душе и в жизни, но что, мол, Церковь ошибается, а я - хороший! «Куда мы пойдем? У Тебя глаголы Вечной Жизни», - сказали Христу апостолы, когда Он обличил их сердечное смущение вопросом: «Не хотите ли и вы от Меня отойти?» Думаю, у кающегося, стремящегося, по совету святителя Феофана Затворника, стяжать «дух непрестанного самоукорения» могут быть грехи многие и разные, но разочарования в богооткровенной нашей православной вере почти не бывает. Неверие всегда приходит как следствие нераскаянности.
«Чтобы преодолеть охлаждение, найди тех, кому еще труднее, и начни помогать им»
Увы, охлаждение в вере приключается с нами ежечасно, а точнее - ежесекундно. Вот я проснулся и решил, что прочту утренние молитвы. Но тут же приходит мысль о неотвеченных письмах, о пыли, которую надо бы протереть… - и куда-то подевалась моя . И суета поглотила мою душу без остатка. И в середине дня я ловлю себя на том, что молитвы так мной и не прочитаны. Или вот пришел я на богослужение, включился в происходящее, едиными усты с хором и духовенством обращаюсь к Богу, но вдруг вспоминаю о том, что Иван Иванович поссорился с Иваном Никифоровичем, и начинаю думать над тем, как бы их помирить. Или о том, подешевеет или подорожает нефть. Или о том, что австралийские пингвины мельче антарктических. Почему это происходит? Как я оказался на стороне далече? Потому что удобопреклонен ко злу. Не сосредоточен. Рассеян. Так же и на более длинной дистанции. Ведь и в духовной жизни справедлив афоризм о том, что можно так долго идти навстречу себе, что совсем разучишься ходить. Из серии мелких подмен рождается привычка ко греху, страсть, зависимость - и вот уже человек сам не свой. Не он, а за него принимает решение его хотелка. По мысли одного из афонских подвижников позапрошлого века, наши страсти становятся для нас бесами. И именно они застят Небо. Они врастают в нашу природу и безбожно искажают ее. И мы становимся карикатурой на себя самих. Эту жуткую фантасмагорию учиняет с человечеством враг нашего спасения, желая досадить Творцу. И всё, что нам остается, осознав, во что мы вляпались, - это вновь и вновь вставать и обращаться к Нему с мольбой о незаслуженной нами милости.
Бывает, впрочем, что охлаждение в вере связано с тем, что человек устает бодаться с дубом - с теми внешними обстоятельствами, которые, как ему кажется, препятствуют ему свидетельствовать о Христе. Скажем, Сергей Фудель, отстрадавший в сталинских лагерях более двух десятилетий, вспоминал, как его отец протоиерей Иосиф Фудель на старости лет утратил свое пастырское горение, все больше времени стал уделять чаепитиям в кругу друзей. И связано это было с тем, что ему не удавалось преодолеть всю ту рутину, весь тот бесконечный бумаговорот, которого требовала от духовенства Церковь в Синодальный период ее существования.
Поэтому причины такого охлаждения могут быть как внутренними, так и внешними. Но надо помнить, что Господь промышляет о нас. И если мы начинаем коснеть и умирать в своем теплохладии, то приходит на нас огненное искушение. Те самые гонения и иные скорби, что встряхивают нас, взбадривают и, как это ни парадоксально, дают нам силы вернуться на узкую тропу.
Мой мизерный опыт говорит о том, что, во-первых, если нас замучило это самое «охлаждение» или если нас обижают и зажимают в клещи, единственное на потребу - найти тех, кому еще труднее, и, не откладывая, начать помогать им. Я сейчас даже не о нищих в переходах говорю. Я о тех, кто болен, у кого на руках малые дети, нет отца, кто просто ждет от нас доброго слова или телефонного звонка, а, может быть, и связи по скайпу. Дело в том, что в небесном банке другие проценты. И грош нашего времени, наших инвестиций и забот конвертируется в тихую радость, а нередко и в ответную помощь нам в наших делах.
Во-вторых, если дело, которое мы делаем, - стоящее, что ж, будем помнить, что, по слову Юрия Шевчука, «Господь нас уважает». А стало быть, надо делать его в простоте сердца, готовясь к худшему, надеясь на лучшее, а там - как Бог даст. Когда идешь сквозь встречную грозу к родному дому, тут уже не до охлаждений - и так кругом всё мокро и противно, - тут надо просто идти.
«Иди в храм, исповедуйся, кайся, причащайся»
Такое искушение, конечно, бывает. Но надо иметь в виду, что наша жизнь человеческая - это, так сказать, штука полосатая. Периоды подъема сменяются периодами какого-то духовного расслабления. Нужно быть к этому готовым и не впадать ни в какие крайности, не унывать, а понимать, что это период в какой-то мере закономерный вследствие нашей человеческой слабости, но нельзя слабости поддаваться - нужно мобилизовываться и терпеливо и с усердием переносить это время некоего духовного охлаждения, ни в коем случае не соглашаясь с тем, что это навсегда. Лукавый вкладывает такой помысел. И это лукавый помысел, ему верить нельзя. Надо понять, что пусть это грех невольный, но это грех, а ты не хочешь унывать и отступать от Церкви - так иди в храм, исповедуйся, кайся, причащайся Святых Христовых Таин, проси у Господа прощения - и с Божией помощью преодолеешь это искушение.
«Очень важно христианам собираться вместе и делиться своим опытом»
Охлаждение наступает, когда происходит привыкание. Так бывает и в супружеских отношениях - примерно через два года супружеской жизни. Так бывает и в вере. Я неспроста поставил это рядом, так как эти состояния очень похожи по природе. Очень часто Священное Писание и святые отцы уподобляли отношения с Богом супружеству. И тут и тут мы имеем дело с трудом, с усилиями.
Чтобы не произошло охлаждения, чтобы вера была все время «в тонусе», в состоянии горения, необходимо следить за следующим.
1. Вера не должна быть формальной, но должна быть живой. Это значит, что мы должны наблюдать за собой: не превратилась ли наша молитва в бездушное вычитывание молитвенного правила? не превратилось ли посещение богослужений в рассеянное выстаивание служб?
Важно наблюдать за собой, чтобы молитва была живой и искренней, чтобы поддерживались не формализованные, но живые отношения с Богом.
Мы должны «расти» в вере. Любая остановка приводит к падению
2. Мы должны «расти» в вере. Любая остановка приводит к падению. Через что происходит рост? Через постепенное возрастание в молитве, в доброделании, через чтение и размышление над Священным Писанием и сочинениями святых отцов и подвижников веры. Наша вера должна быть источником и животворящей силой нашего личностного роста.
3. Мы должны творчески подходить к вере. Если христианин не имеет христианского «увлечения», вера ему может скоро наскучить. Апостол Павел писал, что все мы имеем свои дарования от Духа Святого и должны их развивать. Кто-то имеет харизму (= благодатный дар) свидетельства о вере, кто-то прекрасный молитвенник, кто-то любит и умеет заниматься социальными проектами и делами. Каждый может найти дело по душе и постепенно возрастать в нем. Как цветы на поляне разные, но каждый цветок по-своему прекрасен, так и каждый христианин уникален и прекрасен в своем.
Если находить в вере ресурсы для реализации заложенных в каждого из нас талантов и способностей, то такая вера наскучить не может.
4. Очень важно христианам собираться вместе и делиться своим опытом, рассказывать братьям и сестрам, с какими трудностями лично мы столкнулись, знакомиться с их опытом, поддерживать друг друга и проч. Дело в том, что вот уже как полвека открыт такой феномен - «профессиональное выгорание». Такому выгоранию подвержены те, кто занимается с людьми: педагоги, врачи, священники и проч. Много лет психологи пытались подобрать «терапию», которая бы профилактировала и помогала в преодолении такого выгорания и охлаждения к работе. И вот было открыто, что нет ничего лучше, чем собираться в группы и совместно обсуждать, под руководством компетентного специалиста, возникшие проблемы. Эта терапия получила название «Балинтовских групп».
В каком-то отношении подобная методика может помочь и христианам избежать выгорания и охлаждения. Собственно говоря, христиане с древнейших времен собирались вместе и общались, так что это не какое-то новшество, а самое что ни на есть нормальное явление. Как раз ненормально, когда прихожане разобщены, незнакомы и каждый приходит в храм для своих нужд.
«Без молитвы вера невозможна»
Охлаждение в вере может случиться с любым христианином. Но связано это не с тем, что прошло много времени и человек как бы устал от веры, а с тем, что мы становимся теплохладными, утрачиваем духовное усердие.
Когда вера не имеет никакого воплощения в жизни, то она, конечно, уходит. Это как хорошая книга, когда-то прочитанная и отложенная на дальнюю полку. Человек к ней относится вроде бы хорошо, знает, что она где-то есть, но просто не обращается к ней в повседневной жизни. Так и вера, если она никак не проявляется в реальной жизни - посещением храма, отношением к ближним, при решении жизненных ситуаций, - то вытесняется куда-то на периферию.
Вера в Бога - это не признание, что Бог есть, но живое ощущение присутствия Божия
Но вообще, чтобы понять причины охлаждения в вере, надо выяснить, а что, собственно, такое вера. Если сказать по существу, то вера в Бога - это не просто признание, что Бог действительно есть. Подлинная вера в Бога - это живое ощущение присутствия Божия, когда ты всем своим существом чувствуешь, что Господь рядом с тобой и у тебя есть возможность обратиться к Нему - Он услышит и ответит, потому что Он есть Любовь. То есть вера - это особая сердечная связь. Вот как когда два человека любят друг друга, у них есть сердечная связь, и это очевидно для них, хотя другие этого не чувствуют. Вера - это очевидность, человек чувствует Бога всем своим существом, а не просто признает рассудком.
И вот такая вера поддерживается только , непосредственным обращением к Господу. Представьте, что верующий человек целый год не будет молиться, не посетит ни разу храма. Да через год от его веры ничего не останется, ведь он совсем не обращается к Богу. Господь будет вытеснен на задворки его души. И может показаться, что Бога вообще нет. Вот как ночью мы не видим в комнате икон, потому что нет света, и тоже может показаться, что икон там вообще нет, но если зажечь лампаду, то огонек озаряет святые лики. Так и наша молитва есть тот свет веры, который открывает нам присутствие Бога. Утрачивая молитву, мы утрачиваем свет, являющий Бога. Не имея этого света, можно подумать, что Бога нет вообще. То есть вера в Бога неотрывна от нашей внутренней связи с Ним. Утратив связь с Господом, мы перестаем чувствовать Его и потому начинаем думать, что Его нет.
Оскудение веры всегда связано с оскудением личного духовного опыта. Соответственно вера укрепляется от живой и искренней молитвы, когда каждый раз ты поднимаешься не на формальную вычитку правила, а на общение с Небесным Отцом. Молитва доставляет живую связь с Господом, а от этого и вера будет тоже живой.
Вера вообще возрастает от нашей готовности следовать за Христом, быть верным Ему в любых ситуациях - скорбных и радостных, - решать проблемы с позиции евангельских заповедей. Если свою жизнь ты стараешься выстраивать по Евангелию, соотносить с заповедями и каяться в прегрешениях, то Господь Своей благодатью укрепит твою веру.
«Нужно отгонять бесовский дух неверия»
Вера - это высшее проявление свободной человеческой воли - с одной стороны, и дар Божественной благодати - с другой. И благословенные неизреченные состояния «торжества веры», даруемые нам от Господа, несомненно, сменяются и должны сменяться периодами как бы «плохой погоды», когда Солнце правды скрывается от нас. Но происходит это именно для того, чтобы мы и во время «мглы ненастной» сохраняли волей своей память о Солнце, и это есть необходимое испытание нашей веры, которого никто не может избежать.
Никто и никакие обстоятельства - ни внешние, ни внутренние - не могут человека заставить верить или не верить. В этом тайна веры. И чем более сознательно и отчетливо мы запечатлеваем и исповедуем нашу веру в самые трудные и смутные периоды - тем более в вере укрепляемся и тем более привлекаем к себе благоволение Божие, которое и проявляется, как правило, в неких «прозрениях», если можно так сказать, когда душе нашей отчасти открывается свет Солнца правды и отчасти становится доступным опытное понимание того, что есть «Небо духовное». Конечно, это не те высочайшие состояния и переживания, которые испытывают святые люди, но это и не призрак какой-нибудь, а реальность духовной жизни, приоткрываемая нам Господом для нашего утверждения в вере.
Кроме этого, надо помнить вот еще о чем. Несомненно, существует бесовский дух неверия. И это надо знать, чтобы не малодушествовать и не удивляться, не унывать в случае его внезапного нападения, когда душу как бы обволакивает мгла неверия. Это время совершенно необходимого для нас борения, испытания нашей свободы. В такие моменты именно и нужно сознательно и твердо говорить: «Я не верю тебе, дух неверия, отойди от меня, я Господу моему верю, Ему Одному поклоняюсь и служу». Это некая неколебимая точка веры, точка нашего произволения и свободного выбора, точка решимости. И никто над этой «точкой» не властен. Мы должны исповедовать свою веру, несмотря ни на что, и тогда обязательно в свое время Господь пошлет нам и утешение, и радость неизреченную общения с ним в покаянии и сокрушении сердца.
Наша задача - крепко стоять в вере, какие бы мысли и чувства нас ни обуревали
Никогда не нужно смущаться духом неверия. Он делает свою «работу» - искушает, испытывает. А наша задача - крепко стоять в своей вере, какие бы мысли, настроения и чувства, противные ей, нас ни обуревали. У греков есть поговорка: «Хороший капитан виден в плохую погоду». Это про нас. Очень важно не поддаваться всем этим «ветрам, штормам и туманам», которые не дают покоя и, бывает, не сразу развеиваются даже и во время молитвы. Не поддаваться - это значит даже в самый отчаянный шторм и бурю помнить о том моменте, когда ты снова встретишься с Солнцем правды - Христом. И очень важно хранить такое расположение, чтобы тогда, в момент тишины, сказать от всего сердца: «Господи, Ты знаешь, я и в бурю верил только Тебе!»
«Проявив терпение, дождешься духовной весны»
Говорят: «время лечит». И на самом деле переживания и скорби по прошествии времени уже не так остры и чувствительны. Но, похоже, время «лечит» и духовные переживания. С годами может оказаться, что вера уже «не та», не такая живая, искренняя, горячая. Это опыт многих людей, просто так от него не отмахнешься. Сохранить первую любовь - нелегкое дело, а преумножить ее - подвиг. Но это тот самый случай, когда говорят: трудно - значит, нужно! Классическая иллюстрация этого - образ гаснущего костра, который снова разгорится, если начать подкладывать в него соответствующее топливо.
Еще есть такая теория: в личной вере каждого человека происходит некая смена сезонов. Наше внутреннее яркое, сочное лето подходит к концу, и наступает плаксивая осень. А потом становится еще хуже - значит, пришла зима. Но, проявив терпение, дождешься весны, вновь появится духовный подъем, желание угодить Богу, ощущение Его присутствия. И эта смена сезонов - нормальное явление. Одни люди более к ней чувствительны, другие - менее. Понимая все это, легче пережить очередную зиму.
Беседуем с отцом Тихоном Шевкуновым:
— Отец Тихон, куда уходит вера, куда пропадает потребность в богослужении, молитве и радость?
— Однажды я беседовал с архимандритом Серафимом (Розенбергом). Это было незадолго до его смерти. Из немецких баронов, он после окончания университета ушел в Псково-Печерский монастырь, где провел шестьдесят лет. Он сказал, что самая большая проблема современного монашества – это отсутствие решимости. Наверное, это можно сказать не только о монахах, но и о многих наших современниках-христианах.
Решимость, мужество и связанное с ними духовное благородство заметно оскудевают. Но если люди всей жизнью своей понимают, что самое главное - несмотря ни на какие препятствия и соблазны идти к Богу, быть верным Ему - то они не колеблются в вере настолько, чтобы терять ее.
Особенно ярко кризис веры, о котором Вы говорите, виден на наших подростках. В 8-9 лет дети ходят в церковь, поют на клиросе, поражают и умиляют всех вокруг, а в 14-16 лет многие, если не большинство, перестают ходить в храм.
— Почему так происходит?
— Детей не познакомили с Богом. Нет, их, конечно, познакомили с обрядами, церковнославянским языком, с порядками в храме, житиями святых, священными историями, переложенными для детей. Но с самим Богом не познакомили. Встречи не произошло. И получилось, что и родители, и воскресная школа и, как это ни печально, священники строили дом детской веры «на песке» (Мф. 7, 26), а не на камне - Христе.
Как же происходит, что дети не замечают Бога при всех самых искренних попытках взрослых привить им веру? Как получается, что ребенок так и не находит в себе сил разглядеть Христа Спасителя в своей детской жизни, в Евангелии? Отвечая себе на этот вопрос мы поднимаем еще одну взрослую проблему, которая отражается в детях, как в зеркале. Это, когда и родители и священники, учат одному, а живут по-другому. Это самый страшный удар по нежным силам детской веры, непереносимая драма для их чуткого сознания.
Но есть и другие примеры. Можно было бы привести другой, но этот особо мне запомнился: в 1990-м, во время своей первой поездки в Германию, я, к большому своему удивлению, получил хороший урок от одного священника. Католического. Меня поразила его паства - очень чистые молодые люди лет 16-20, искренне старающиеся жить христианской жизнью. Я спросил у этого священника, как ему удается уберечь этих подростков от агрессивного напора соблазнов и столь привычных для их сверстников на Западе удовольствий? Он тогда посмотрел на меня в полном недоумении. И сказал слова, которые своей простотой и ясностью меня тогда просто сокрушили (я очень жалею, что услышал это не от православного священника): «Да просто они Христа любят больше, чем все эти удовольствия!»
— У нас другая ситуация?
— Нет, конечно! У нас светлых примеров, слава Богу, тоже немало. В нашей Сретенской семинарии я вижу удивительно чистых и искренних ребят, хотя конечно, всякие искушения бывают, жизнь есть жизнь.
— Но это подростки, а люди, пришедшие в храм во взрослом возрасте?
— А в чем разница? Нечто подобное происходит и со взрослыми. Мы тоже соблазняем друг друга (в данном случае «малые сии», о которых говорит Спаситель - не обязательно дети по возрасту) своей теплохладностью, сознательными нарушениями евангельских заповедей, нечистой жизнью. Постепенно у людей складывается представление, что христианину вообще можно жить как угодно. И, если такое происходит, люди, пришедшие к вере уже в зрелом возрасте, постепенно теряют к духовной жизни интерес, им все приедается. Нет реального общения с Богом, а значит, нет жизни духа. Первые года три вера, православие интересно, новая жизнь захватывает и приносит массу новых впечатлений, а потом наступают будни.
Наверное, это - как в семейной жизни. Дальше нужно трудиться, терпеть, терпеть, в первую очередь самого себя. Это действительно тяжело. А впереди людям, пришедшим к вере, скажем в 25 лет, еще лет пятьдесят таких трудов. Это было всегда, не надо удивляться. Такая сухость - неизбежный, как правило, этап духовной жизни. Об этом много и интересно пишет, например, святитель Феофан Затворник. Этот отрезок пути - пустыня, которую надо преодолеть. К несчастью, не все из наших братьев и сестер этот путь одолевают. А некоторые даже навсегда и с большим удовольствием окапываются в этих бесплодных песках и их оттуда бывает весьма сложно выковыривать.
— От чего наступает эта сухость? Человек делает все положенное – ходит на исповедь, перечисляет вещи, которые, как он знает, называются грехами, читает правило, приступает к чаше, и чем дальше, тем больше это кажется формализмом, тем больше в этом механических действий «прочитать», «отстоять», «сказать на исповеди». Что делать? Как правильно?
— В Священном писании очень определенно сказано, как оживить душу, как сделать так, чтобы душа вновь стала юной и живой. «Взыщите Бога - и жива будет душа ваша». Искать Бога несмотря ни на что! Упрямо и настойчиво. И тогда исполняется обетование Господа Иисуса Христа: «Ищите и обрящете».
Но если нет поиска Бога, если алкание Бога, желание Его постичь пропадает, это повод для очень серьезной тревоги. Надо потрудиться всеми возможными средствами, чтобы это желание восстановить в своей душе. Без этого ничего доброго не будет. Или, в лучшем случае, придется ждать, как спасительного дождя на иссохшую землю, потрясающих душу испытаний, болезней, тяжких ран и искушений.
— Но возможно ли это мирянину?
— Мирянам? Да именно им это и возможно! Как говорил отец Иоанн (Крестьянкин), в наше время сильные христиане спасаются в миру, а слабые в монастыре. Когда стоишь на исповеди, общаешься с прихожанами, видишь, какие есть удивительные подвижники среди мирян, как нам, называющих себя монахами, надо у них учиться.
Вспоминаю, однажды в середине 80-х я шел с отцом Иоанном (Крестьянкиным) по Псково-Печерскому монастырю. Вдруг к батюшке подбежал некий взволнованный юноша «бледный со взором горящим» и стал громко жаловаться: «Батюшка, Москва - это такой отвратительный город, новый Вавилон! Люди безбожные, страшные! » И вдруг отец Иоанн загородил его уста рукой и строго сказал: «Что ты говоришь? В Москве совершается каждый день 40 Божественных литургий в сорока храмах! Там живут такие удивительные неизвестные миру подвижники, где-нибудь на 8-м этаже, 12-этажного блочного дома! Истинные святые, которых вы даже себе представить не можете». Я тогда был удивлен, потому что думал, что все подвижники жили только в отдаленных монастырях, где-нибудь на Соловках или в Египте. А сейчас – и правда - я и сам вижу поразительных подвижников - простых мирян, которые учат и спасают меня тем, что смиряют, показывая, как можно в наше время жить по-настоящему подвижнически, по-христиански.
— В чем состоит эта христианская жизнь?
— В исполнении Христовой заповеди любви к Богу и к ближнему.
Это обычные люди - женщины, юноши, девушки, зрелые мужи. Не говорю о бабушках, которые исполняют такие молитвенные правила, узнав о которых, скажу вам честно, монахам становится не по себе. Причем исполняют они эти правила регулярно в течение десятилетий. И с полной уверенностью, что они ничего особенного не совершают! Столько-то кафизм она читает за старшего сына, столько – за среднего, столько – за младшую дочь. Да еще полторы тысячи Иисусовых молитв читает, чтобы хоть чуть–чуть почувствовать свою греховность. Да еще молитвы по соглашению и акафист - как же без него?! Это я вам рассказываю реальное молитвенное правило реальной нашей прихожанки. И таких подвижников и подвижниц - не счесть! Плюс к этому они, на всякий случай, работают, ходят по магазинам, гладят, стирают, воспитывают детей и внуков. И они не гордятся, не тщеславятся, вменяют себя в ничто, готовы служить в любой момент ближнему. Одно лишь общение с такими людьми - удивительная помощь нам, оскудевшим в вере, в уповании и в решимости.
— Но ведь не в чтении молитв настоящее христианство?
— Конечно, не в чтении молитв. А в молитве как в живом общении с Богом! Только надо понимать, что форма молитвы может быть очень разной. Святые отцы считают, что духовная жизнь определяется именно качеством и чистотой молитвы. Но, само собой разумеется, что если человек считает, что молится, а при этом он зол, не любит людей, то его можно только пожалеть. Но знаете, может, мне везет, но я давно не встречаю таких людей.
— Есть немало примеров, когда молодые люди служат в храме, а их семьи не видят от них помощи никакой…
— Что ж, бывает, что человека, как говорится, «закронштадтит». Он начинает углубляться в духовную жизнь и идет к светлой цели, переступая через своих несчастных близких. На это есть духовник. Есть время. Есть несчастья. Есть, наконец, падения. Но я бы не стал такие печальные случаи представлять как норму сегодняшнего дня. Скорее, думаю, это такая детская болезнь. Многие переболели ветрянкой, но далеко не все рябые.
— Но именно такие негативные случаи сегодня у многих на устах…
- Сейчас в определенном смысле стало хорошим тоном в православных кругах говорить, что человек замолился: правила читает, каноны, кафизмы, слишком благочестив. Это произносится как диагноз. Но мы берем на себя роль судей большей частью не от избытка дара духовного рассуждения. А чаще от наших собственных маловерия, лености и себялюбия. Именно в целях самозащиты нашего ленивого покоя сознательно рисуется образ - эдакого Ферапонта из «Братьев Карамазовых», помните, был такой жестокий и немудрый подвижник у Достоевского.
Знаете, а ведь есть большая опасность и в том, что мы охотно выпячиваем и раздуваем подобные болезненные моменты и этими примерами начинаем незаметно для самих себя оборонять свое нерадение и теплохладность. Да и вообще в церковной среде все больше стали крутиться такие злые и в обобщении своем неверные стереотипы: если женщины церковные - то злобные ведьмы, если молодые люди - то закомплексованные, если взрослые - то неудачники, если алтарники, то бросили семью ради храма, если монахи, то стяжатели и нечестивцы.
— Но ведь это действительно иногда имеет место быть…
— Кто ж спорит? Нельзя сказать, что такого совсем нет, что это неправда. Но зачем с упорством, достойным лучшего применения, убеждать себя и других, что такое положение вещей и есть особенность нашей Церкви.
Я как-то попутешествовал по православным форумам, и просто не по себе стало, с какой циничной злобой православные люди, считающие себя весьма церковно образованными, относятся не только к духовенству, которое они вообще ни во что не ставят, но и к самым благочестивым мирянам.
— Говорят: «православнутый» и «православие головного мозга»…
— Эти термины, боюсь, вышли не откуда-нибудь, а из православной среды. Потому что вот так изощренно уколоть могут только «свои». Впрочем, как бы то ни было, но подхвачены они в нашей среде с энтузиазмом. А вот это по-настоящему тревожное явление в нашей христианской общине. К тому же, постепенно мы сами начинаем смотреть на себя и окружающих именно через призму подобных уничижительных представлений.
— Поступать в соответствии с традиционным благочестием стало… некомильфо?
— Помните как Толстой в «Детстве, отрочестве, юности» замечательно рассуждал о комильфо, как комильфо безжалостно влияло на его жизнь. Сейчас (к счастью лишь в околоцерковных кругах, потому что церковными таких людей назвать просто невозможно), вырабатывается православное комильфо, и если человек в него не вписывается, - это изгой, совершенно презренный человек.
Так мы приходим к цинизму, а по сути к истокам той самой болезни теплохладности, которой заражены христиане со времен Лаодикийской церкви. Вражеская сила, которая начинает нагнетаться духовно охладевшими христианами изнутри Церкви, бесконечно опаснее, чем любая внешняя сила, чем гонения.
Мы учим своих студентов ни в коем случае не становиться «православными комильфо», ведь они сами не заметят, как потеряют веру, как станут карьеристами, как все ценности в их жизни абсолютно изменятся.
Люди старшего поколения часто, собираясь, говорят: «Как здорово было в 60-70-е годы, какая была вера!». Мы говорим так не только потому, что начинаем стареть и брюзжать, а потому, что так и есть на самом деле. Тогда было внешнее противостояние Церкви со стороны государства, но мы были вместе и дорожили каждым. «Православнутый» - это наверняка было бы что-то из стана противника. О православии головного мозга мог сказать только Емельян Ярославский. Православный человек таких слов, таких выражений никогда бы не употребил, не повторил. А сейчас это слышно в церковной среде, этим бравируют, гордятся!
— А почему такое отношение возникает?
— Что происходит? Люди зашли в Церковь, но полюбили ее лишь отчасти. И постепенно, через годы в тайне своей души осознали страшную истину: они с глубочайшим презрением относятся к православию. С ними начинается страшная болезнь предательского цинизма, сродного поступку Хама. И люди вокруг заражаются этим так или иначе. А ведь мы действительно единый организм – Церковь, поэтому этой болезни надо как-то противостоять.
Когда с подобного рода вещами православные сталкивались в советские годы, то понимали, что это «от врагов наших», «от супостатов». Сейчас уроки презрения и высокомерия все чаще преподаются людьми церковными. А мы знаем горестные плоды этих уроков.
— Невеселый прогноз…
Остается вспомнить только слова святителя Игнатия, который говорил, что «Отступление попущено Богом: не покусись остановить его немощною рукою твоею». Но дальше он пишет: «Устранись, охранись от него сам». Не будь циником.
— Почему? Ведь циничные суждения порой бывают меткими…
— Трезвость и остроумная колкость, когда глупца или наглеца ставят на место, когда кого-то хотят оградить от излишних восторгов – это вполне допустимо. Но цинизм и христианство - несовместимы. В основе цинизма, как бы он ни оправдывал себя, только одно - неверие.
Однажды мне довелось задать один и тот же вопрос двум подвижникам - отцу Иоанну (Крестьянкину) и отцу Николаю Гурьянову: «Какова главная болезнь сегодняшней церковной жизни?». Отец Иоанн ответил сразу - «Неверие!» «Как же так? - поразился я. - А у священников?». А он снова ответил: «И у священников - неверие!» А потом я приехал к отцу Николаю Гурьянову – и он мне совершенно независимо от о. Иоанна сказал то же самое - неверие.
- И неверие становится цинизмом?
Люди перестают замечать, что они потеряли веру. Циники вошли в Церковь, живут в ней, привыкли и выйти из нее не очень-то хотят, потому что все уже привычно. Да и как на это посмотрят со стороны? Очень часто цинизм - это болезнь профессионального православия.
— Но ведь иногда цинизм – это защитная реакция очень уязвимого, неуверенного человека, которого обидели или сильно задели…
— Чем, например, отличается выставка «запретного искусства» от картины Перова «Чаепитие в Мытищах»? В запретном искусстве отвратительный цинизм, а у Перова - обличение. Боль и обличение, за которое мы должны быть только благодарны.
И подвижники могли сказать очень жестко, например преподобный схииеромонах Лев Оптинский. Да и сегодня у нас в Москве есть замечательный протоиерей, который может так остро пошутить, что мало не покажется. Но никому в голову не придет сказать, что он циник, потому что в его шутках нет злобы.
— Читая воспоминания М. Нестерова, я все время ловила себя на мысли, что его непременно сегодня бы высмеяли. Например: «Мать была у Иверской. Украли сумку с деньгами, зато приложилась» - сразу все скажут, вот, православнутый…
- Двадцать лет назад мы сказали бы о таком человеке: «Господи, какая вера, как хорошо!» А сегодня благоденствие относительно православной веры оказалось немалым испытанием для христиан. Помните, в Апокалипсисе: «Ибо ты говоришь: «я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды»; а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг» (Откр. 3, 17). Мы оскудели верой, а поэтому многим людям, глядя на нас, надоедает быть православными. Они еще идут по инерции, по первой любви, они еще помнят, как много в Церкви получили и надеются еще получить благодать.
— Как же правильно ориентировать свою духовную жизнь?
Самое радостное в духовной жизни - это открывать для себя новое. Вспомни с какой радостью ты просыпался в воскресное утро на Литургию, как читал взахлеб святых отцов и все время открывал для себя новое. Если Евангелие не открывает нам ничего, это значит всего лишь то, что мы сами себя закрыли для открытия нового. Вспомните слова Христа к Ефесской церкви: «Вспомни свою первую любовь».
Все о религии и вере - "молитва если теряешь веру в бога" с подробным описанием и фотографиями.
Что делать, если потерял веру? Что делать, если боишься причаститься?
Что делать, если совершенно потерял веру в Бога? Ты Его просишь, а Он не помогает. Я понимаю, конечно, что мы сами творим свою судьбу, но Он ведь тоже должен помогать. И еще, что делать, если боишься причастия?
Здравствуйте, Илария. По определению преподобного Иоанна Лествичника верующий не тот, кто думает, что Богу все возможно, но кто верует, что получит от Бога все, чего просит. Сам Христос говорит: Просите, и дано будет вам (Мф. 7,7) и все, чего ни попросите в молитве с верою, получите (Мф. 21,22). Таким образом, Господь показывает, что непременным условием исполнения наших молитв является наша вера. Но не всегда Господь исполняет просьбы и даже горячо верящих людей. Бывает, что то, о чем мы усердно просим в своих молитвах, не принесет нам пользы, и, более того, может даже навредить нам. А бывает, что просимое нами просто несвоевременно, и Господь обязательно подаст, но позже, именно тогда, когда просимое послужит к нашей пользе. А еще, мы очень часто не замечаем Его бесчисленных для нас благодеяний, считая, что Он нас оставил. Это не так. Приведу Вам одну, возможно известную Вам, притчу: Одному умирающему человеку во время его перехода в лучший мир представился его жизненный путь в виде следов на песке. При этом он кроме своих следов увидел еще одни следы – Божьи. И тут его поразило, что в самые трудные моменты его жизни Божий след теряется. И он, потрясенный, спросил: Господи, как Ты мог в такие тяжкие дни и часы оставить меня, страдающего и обессилившего? На что Господь ответил ему, что Он нес его в это время на руках…
А еще, мы очень часто (чтобы не сказать всегда) ищем Божьего, но не Бога. У нас порой появляется какое-то потребительское отношение к Нему. Мы у Него просим, хотим, чтобы Он все исполнил, и все. А вот чтобы Он всецело был в нашей жизни, мы не хотим. Нам без Него жить удобнее. Поэтому нам просто необходимо в своей жизни менять приоритеты. Желать не только Божественных благ, но желать искренне личной встречи со Христом, желать быть с Богом.
Потеря веры – страшная духовная катастрофа. Но я прошу Вас, не отчаиваться. Богу все возможно. Вспоминайте слова отца отрока, исцеленного Спасителем, который ответил на вопрос Христа «веруешь ли» – «Верую, Господи, помоги моему неверию».
На вопрос о причастии довольно сложно ответить, т. к. Вы не указали, чего именно Вы боитесь. Если это опасение причаститься недостойно, во осуждение, то здесь можно посоветовать Вам сохранить в себе это чувство недостоинства и причащаться, потому что лишь в этом случае мы можем причаститься наиболее достойно. Но напомню Вам, что к этому Великому Таинству также нужно приступать с твердой верой.
Вера - это шаг из лодки на воду
Постоянно употребляя слова «вера», «верить», «верующий», подхватывая за священником или диаконом «Верую во Единого…», задумываемся ли мы о том, что это такое - вера? Что значит верить в Бога? Почему один человек верит в Бога, а другой нет, в чем разница между этими двумя людьми? Как и почему обретает веру вчерашний безбожник? Попробуем прояснить это для себя с помощью главного редактора нашего журнала игумена Нектария (Морозова).
На вопрос о том, что есть вера, лучше всего ответил, безусловно, апостол Павел в Послании к Евреям: осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом (11, 1). Нам хорошо известно, что такое доверие. Мы общаемся с человеком, и благодаря его поступкам, его поведению по отношению к нам у нас возникает доверие к нему. Вера в Бога - это тоже доверие к Нему. Но здесь человек должен - даже совсем Бога не зная, не видя еще Его в своей жизни - поверить в то, что Он есть. Это очень похоже на тот самый шаг апостола Петра - с борта лодки на вздымающийся вал Генисаретского озера (см.: Мф. 14, 29). Петр совершает этот шаг по слову своего Учителя.
Как возникает вера в сердце человека - на этот вопрос до конца ответить невозможно. Вокруг нас масса людей, верующих и неверующих; как среди тех, так и среди других есть люди добрые, честные, милосердные, порядочные… И невозможно провести черту, сказать: вот этот тип людей с неизбежностью приходит к вере, а вот этот нет. Вера - это встреча с Богом, и она у разных людей происходит по-разному. Один человек переживает эту встречу непосредственно и не нуждается в рассуждениях, а другой думает, анализирует и приходит наконец к выводу, что Бог есть, и эта уверенность ума передается его сердцу. Один только разум, без участия сердца, к вере не приводит. Есть сколько угодно ученых, прекрасно понимающих, что ни одна из существующих научных теорий не объясняет зарождения вселенной, но неспособных почему-то сказать: «Верую, Господи и Создателю». Воспользоваться анализом может только тот человек, у которого встреча с Богом в сердце произошла. Есть такие слова в Апокалипсисе: Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною (3, 20). Кто-то услышит этот стук и откроет дверь - будучи ученым и придя в конце концов к выводу о бессилии науки в объяснении определенных вещей. Кто-то вдруг услышит стук, раздававшийся на самом деле всю его жизнь - получив нежданную помощь в скорби. А кто-то - когда его все бросят, когда он останется совсем один. И поймет, может быть, впервые, что есть Кто-то, Кто его любит. Но каждый из них узнает Бога, до той поры неведомого, в ощущении, которое ни с чем не перепутаешь. Потому что встреча с Богом предполагает узнавание. Ответить на вопрос, почему человек узнал Отца именно в этот момент, а не раньше, не позже - невозможно, конечно. Но любого из нас можно сравнить с плодом, висящим на ветке и созревающим в свой срок. Просто кто-то созреет, а кто-то так и провисит и упадет в конце концов с этой ветки несозревшим… Что такое вера? Одним словом можно ответить так: вера - это чудо.
От иного психолога можно услышать, что вера - это всего лишь оптимальный для определенных натур способ жить, уход от всех проблем. Боюсь, что моя натура именно такова. Я знаю, что не могу без веры обойтись; но - вот парадокс - именно поэтому меня преследует сомнение в истинах веры. Мне думается, что я верю только потому, что вынуждена; что моя вера имеет характер некоей условленности с самою собою: «Чтобы жить - давай условимся, что для нас с тобой отныне вот так, а не иначе». Что бы Вы сказали на это?
Вы крайне усложнили то, что на самом деле очень просто. Вера - это действительно способ жить. Более того - единственный способ жить по-настоящему. Не существовать, не выживать, не коротать жизнь, а именно жить. Жизнь - это Божий дар. Множество людей растрачивают этот дар впустую, попирают его ногами, бездумно играют с ним или превращают его в некое постоянное для себя мучение - а живет-то по-настоящему меньшинство! Живут те, для кого жизнь - дар от Бога. И если человек выбирает жизнь с Богом, то это не психологический прием, применяемый им к самому себе, не условленность с самим собой, не субъективный выбор, связанный с особенностями личности, нет, это просто единственный верный путь. И совершенно не надо этого бояться.
А что касается того, что вера есть уход от проблем - вера на самом деле порождает огромное количество проблем. Для человека, познавшего Бога, врать - проблема, поступить корыстно - проблема, отказать ближнему в помощи - проблема. Вещи, которые раньше казались нравственно нейтральными, обретают именно нравственную окраску. Добро и зло явственно расходятся по своим полюсам, и человек лишается возможности компромисса. Сказать, что с верой жить проще, чем без веры, может только человек, не имеющий о вере никакого понятия. Вера - это не уход от ответственности, а, напротив, полная ответственность человека за его жизнь.
В том-то и дело, что вера - не компенсация неполноценности, не удел неудачников. В жизни есть много вещей, которые вполне могут человека удовлетворять. Но о людях, которые «прекрасно» обходятся без веры, Господь в Священном Писании говорит: Не имать Дух Мой пребывати в человецех сих во век зане суть плоть (Быт. 6, 3). Человек может стать настолько плотяным, настолько земным, что его душа практически умирает в нем, и дух угасает, и он даже не ощущает потребности в том, для чего он создан. Но это тоже свободный выбор человека, и тоже некий итог, к которому он может прийти. Безрелигиозная совесть, о которой так много говорили в советские времена, - это та самая лукавая совесть, об очищении от которой молится священник в молитве Великого входа. По-настоящему верующий человек никогда не станет утверждать: «Я живу по совести», потому что знает: его совесть лукава. С помощью безрелигиозной совести человек себя обманывает. Люди, которые не обманывали себя, - святые - видели себя великими грешниками. Они смотрели на себя теми глазами, которыми смотрит на нас Господь. А обычный человек видит себя лучше, чем он есть. Человек, считающий, что его совесть чиста, нечестен с собою. «Чистая революционная совесть» железных большевиков и пламенных комсомольцев не мешала им, напротив, подвигала их на братоубийственную войну, террор, разрушение храмов. Есть субъективные критерии - их-то и выбирает для себя безрелигиозная совесть, причем каждый раз заново, в зависимости от эпохи - а есть незыблемый вечный критерий, это Господь.
Что есть сомнение: гордыня рассудка, убежденного, что только он один может все постигнуть, или просто-напросто здравость рассудка, его нормальное функционирование? Что делать с сомнением - просто молиться? Или попытаться переубедить рассудок на его языке, то есть его же рассудочными доводами?
Сомнение сомнению рознь. Есть сомнения, которыми колеблет наш ум враг. Все то, что делает в отношении нас враг, вменяется не нам, а ему. Другое дело - находят ли эти сомнения, колебания какую-то почву для себя в нас. Здесь начинается область уже нашей ответственности. Если мы укрепляем, развиваем, культивируем возникающие сомнения в своем сердце и сознании, значит, мы сами по той или иной причине склонны к ним. По какой же причине? Заметьте: люди нечестные и непорядочные бывают, как правило, недоверчивы и подозрительны к другим. Они никому не доверяют, потому что знают, что им самим доверять нельзя, и судят о других по себе. Так и здесь. Человек верный и преданный Богу не усомнится в Нем: если уж на меня, грешного, можно положиться, то тем паче на Господа.
- Значит, любое обдумывание, продумывание, следовательно, развитие своих сомнений - это заведомо грех?
Мыслительная способность - это то, что дано человеку для созидания. Для созидания души, дома душевного, собственной жизни и жизни вокруг себя. А бывает так, что мыслительный процесс выходит из-под контроля и становится хозяином человека. Тогда уже не мысль для человека, а человек для мысли. Должен ли человек думать? Да, он мыслящее существо, он должен думать. Но мыслительная деятельность должна находить опору в его сердце. Если вера у человека только в голове, он будет постоянно колебаться. Как только она спустится в область сердца, сомнения уйдут. Что для этого нужно? Для этого нужно стать проще. Потому что Бог - существо совершенно простое. А человек стал сложным в результате грехопадения. Но, по мере обретения той простоты, которую сообщает нам христианство, человек обретает способность верить просто, как дети. Почему Господь говорит: если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное (Мф. 18, 3)? В чем секрет этой детской веры? Ребенок не умеет не доверять. Вот он потерялся, мы подходим к нему, берем за руку и говорим: «Пойдем, отведу тебя к маме». И он вкладывает свою ладошку в нашу и спокойно идет за нами. А мы, взрослые, недоверчивы: даже и того человека, который искренне предлагает нам помощь или спрашивает о нашем здоровье, мы в чем-то подозреваем. Это наша испорченность, искореженность грехом - с одной стороны, а с другой - горьким опытом нашей жизни. Но каждый человек призван обрести веру детскую. Перестать копаться в своих сомнениях, в своих рассуждениях и обратиться к своему непосредственному опыту. Ведь у каждого верующего он есть - опыт непосредственного участия Бога в его жизни. У каждого была такая минута, когда он не мог не понять: это Господь. Когда приходит сомнение, нужно просто вспомнить эту минуту - когда твоя рука легла в руку Божию. Ты же тогда знал, что это Он? Почему же теперь не веришь? Чем ты загромоздил свою дорогу к Богу? Что ты здесь настроил, какие рассуждения? Это все тебе не нужно. Когда мы вкладываем свою руку в руку Божию и Господь ведет нас путем порой трудным, жестким, но мы не вырываем своей руки, не убегаем - от этого вера крепнет.
А что, если это самое «мне Бог помог» - лишь некое самовнушение, самогипноз, благодаря которому я смогла себя внутренне организовать и выйти из какого-то кризисного состояния?
Если вы отказываетесь видеть помощь Божию и за нее благодарить, просив и получив ее, вы оказываетесь в числе тех самых девяти прокаженных, которые, будучи очищенными от проказы, не сочли нужным прийти и поблагодарить Христа (см.: Лк. 17, 12–19). Та душевная проказа, которой они страдали, была куда страшнее проказы телесной. Это неверие и неблагодарность, а вера дается благодарному сердцу. От неблагодарности и внутреннего предательства вера уходит.
Такая странная вещь: признать чудо чудом и опереться на него можно, только если ты уже имеешь веру. Если веры нет, чудо не убедит. Человек даст ему какое угодно объяснение или вовсе никакого объяснения не даст - просто забудет о нем. Для многих репортеров, рассказывающих о нисхождении Благодатного Огня в Иерусалиме на Пасху, это только новость в потоке новостей: она не изменяет их, как, кстати, не изменяет человечества в целом. Видимые чудеса - гораздо менее чудеса, чем те, которые происходят в сердцах человеческих. То, что мытарь Закхей, взрослый, состоятельный, скорее всего, по-настоящему испорченный своей жизнью и профессией человек, залез на смоковницу, чтобы увидеть Христа, - чудо (см.: Лк. 19, 1–10). А то, что Солнце остановилось, - не чудо. Тот, Кто создал это солнце, может его и остановить. Тот, Кто создал море, может сделать так, чтобы оно расступилось. А вот обратиться к Богу человек может только сам, по своему личному выбору. И это действительно чудо. Чудо - когда человек молится и вдруг чувствует, что Господь слышит его молитву, что Он ему отвечает - не голосом, не светом, а вот этим прикосновением к сердцу. Вот это гораздо чудеснее, чем расступившееся море. Я, может быть, чье-то осуждение на себя навлеку, но скажу все же, что лично для меня схождение Благодатного Огня не так важно, как те маленькие, казалось бы, чудеса, которые Господь совершал в моей собственной жизни. И если бы вдруг выяснилось, скажем, что нет никакого Благодатного Огня, что это просто трюк, как утверждают некоторые (сам я так не думаю, безусловно) - моей веры это нисколько не поколебало бы. Если вера человека рушится, как карточный домик, от разоблачения чуда - значит, это вовсе не вера. Видимое чудо у нас могут отнять, а вот то чудо, которое ведомо мне одному, которое произошло в моем сердце, никто и никогда у меня не отнимет. Повышенное внимание к видимым чудесам, стремление опереться на них в вере сродни стремлению опереться на костыли. Это слабость, хотя слабость не постыдная, естественная для нас. Однако надо учиться ходить без костылей.
Но еще раз скажу: для того чтобы с нами происходили эти подлинные, невидимые миру чудеса, надо стать как можно проще, не путаться в собственных мыслях. Есть вещи, которые не поддаются анализу. Мы можем анализировать внешние события и какие-то происходящие у нас в душе процессы, но наши взаимоотношения с Богом препарировать и анализировать, словно данные научного эксперимента, не надо. Надо понять, что нас лишает благодати, а что помогает ее стяжевать. Когда-то Господь не дает нам благодати, потому что это преждевременно, нам она сейчас не будет полезна; когда-то - чтоб у нас не сложилось впечатление, что она легко дается. Но в основном - гнев, осуждение, тяжелые, грубые грехи лишают наc благодати. И если мы постараемся избавиться от них, мы увидим, что есть еще какие-то, казалось бы, мелкие вещи, которые тоже лишают нас благодати. Есть что-то такое в нас самих, что благодати противится. Если мы это понимаем, значит, мы учимся благодатной жизни. А благодать и вера - понятия неразрывные, потому что подлинная вера - это дар благодати Божией. Когда в человеке вера жива, он ее ощущает именно как жизнь. От какой смерти нас Господь спас? От той, которою является на самом деле жизнь без Него. Чувство жизни с Богом - это и есть вера.
Есть ведь какая-то связь между сомнением и грехом. Человеку, не желающему или не находящему в себе сил расстаться со своими грехами, подсознательно надо, чтоб не было никакого Создателя и Судии.
Когда мы молимся, просим: «Господи, помоги, я пропадаю без Тебя», мы верим, что Он есть, что Он нас слышит и придет на помощь. Если бы не верили, то не молились бы. Но вот другая ситуация: человеку не нужна уже помощь, и он собирается совершить некий грех. Однако совесть подсказывает: Тот, Кому ты молился, - здесь, Он никуда не пропал. Как ты молился перед Его лицом, так ты и грешишь - перед Его лицом. А человек говорит: нет, это не так, где оно, это лицо. В старину были люди, которые полотенцами занавешивали иконы в своем доме прежде, чем совершить нечто греховное. Так же и Адам прятался от Творца своего между деревьями рая , как сказано в Книге Бытия (3, 8). Если человек, получивший от Бога дар веры, будет по вере жить, она будет в нем укрепляться, в противном случае - незаметно уйдет от него.
Этим, наверное, и объясняется испуг грешного человека при встрече с чудом, желание, чтоб чуда не было, чтоб оно оказалось обманом зрения или чьим-то трюком?
Если вас пугает чудо Божие, значит, у вас, как у жителей страны Гадаринской, есть свои свиньи, которые вам дороги, и вам не хочется, чтобы они бросились в озеро и там погибли (см.: Мк. 5, 11–14; Лк. 8, 32–34; Мф. 8, 30–34). Свиньи бывают разные, у кого-то они большие, толстые, хрюкают, трудно их не заметить, а у кого-то вполне симпатичные розовые свинки - но совесть-то подсказывает, что это свинки все-таки! Оттого и страшно, что вот сейчас явится Господь - и все то, что в нас несовместимо с Его светом, обнаружится и будет вытеснено, изгнано прочь. Страх и желание отвернуться в данном случае - защитная реакция. Однако в силах человека - каждый раз - сказать: «Господи, такой, как я есть - я боюсь Тебя; но я хочу научиться Тебя любить. Потому что я понимаю, что без Тебя пропаду».
- Сомнение и маловерие - как соотносятся эти понятия? Это одно и то же или нет?
Это понятия очень близкие. Помните, Господь говорит Петру, протягивая ему Свою руку: маловерный! зачем ты усомнился? (Мф. 14, 31). Маловерие - это малая вера, вера, которая живет в человеке, но не заставляет человека жить в соответствии с нею. Помните эпизод с исцелением бесноватого отрока? Отец этого отрока говорит Господу: если что можешь, сжалься над нами и помоги нам (Мк. 9, 22). У него есть вера, ее хватает на то, чтобы обратиться к Учителю, но не хватает на то, чтобы верить в Его всемогущество.
Есть люди, которые говорят, что не могут поверить в Бога и во все, что происходит в Церкви: «Нет веры, и все. Такой (такая) я, видно, по природе - неверующий (неверующая)». Что бы Вы сказали такому человеку?
Ничего бы говорить не стал. Бесполезно что-то говорить, доказывать человеку, который сам выставляет щит меж собой и Богом. О таком человеке нужно молиться, чтоб Господь его просветил. И являть ему ту любовь, которая в христианах, - главное свидетельство о привлекающем к себе сердца человеческие Боге Любви.
Беседовала Марина Бирюкова
Журнал "Православие и современность", №22 (38), 2012 г.
скрыть способы оплаты
скрыть способы оплаты
Мне хотелось бы в качестве минимальной цели немного воодушевить здесь присутствующих по поводу духовных кризисов. Что это тяжело, это больно, раз есть эти переживания. Но без этого никак нельзя. И это дает по большому счету возможность приобретать все то, о чем говорилось во всех предыдущих выступлениях. Потому что кризис – это возможность . Все, что вообще у нас есть, развивается при помощи кризисов: наша личность, отношения с другими людьми, наше мировоззрение. То есть кризис – это возможность за короткое время получить качественный скачок, получить радикальные изменения. Только это дает нам шанс перейти на более высокую ступень развития. Но гарантии не дает. И, собственно, в каждом кризисе у нас есть опасность вместо того, чтобы пережить его и подняться, либо зависнуть в своих переживаниях, либо провалиться в бездну отчаяния.
Польза кризиса
Чем полезен кризис? Во-первых, это самый лучший и самый быстрый способ разрушить установки, привычки, ограничивающие наше развитие. В кризисе всегда какая-то часть нас умирает. Это такая маленькая смерть. Но умирает то, что уже мешало, умирает то, что уже отжило. Кризис повышает осознанность. Подталкивает нас к выбору жизненных стратегий. Многие люди с трудом делают выборы, откладывая их на потом, или перекладывая на кого-то ответственность. Но иногда в нашей жизни бывают ситуации, когда уклониться нам никак нельзя.
И, наконец, кризисы не возникают просто так. Им предшествует долгий скрытый период, когда у нас нарастают внутренние конфликты, которые мы стараемся не осознавать, не замечать, не сознаваться в них даже самим себе, скрывать их от окружающих. И в какой-то момент, когда этот конфликт становится невыносимым, как нам кажется, все рушится, земля под ногами зашаталась, непонятно, чему в этой жизни доверять, может быть, все, во что мы верили, кажется нам неправдой. Но после этого периода растерянности, страдания, иногда даже отчаяния, мы обнаруживаем, что конфликт, к которому нас кризис привел, в процессе переживания разрешился. То есть это, как гроза. Нагнетается-нагнетается, и вот: гром, молния, и потом воздух чист и свеж.
Кризисов бывает много разных. Бывают возрастные, бывают личностные. В чем же особенность духовного кризиса? Во-первых, он посягает на саму основу нашего бытия. То есть мы теряем свою мировоззренческую основу. Мы перестаем понимать смысл жизни. Не могу сказать, что мы его понимали до этого, но в спокойные периоды нашей жизни у нас есть все-таки некое ощущение цели, смысла, которое в моменты духовных кризисов кажется нам неправдой. Иногда оно неправдой и оказывается. Иногда это проявление отчаяния и кризис просто помогает нам очистить наше понимание от всей шелухи, мусора, предрассудков, чужих или собственных нелепых мнений, которые затмили наш смысл так, что он перестал нас вдохновлять.
Особенности духовного кризиса. Кадр из презентации
В духовном кризисе приостанавливается наша духовная жизнь. Мы чувствуем повреждение процессов духовного поиска, у нас возникает ощущение, что мы куда-то шли-шли-шли, и вдруг дорога исчезла. Или там, на палубу вышел, а палубы нет. Но это помогает нам собраться, помогает нам быть более бдительными, помогает нам более трезво посмотреть, прежде всего, на самих себя и на окружающую реальность. И эта приостановка бывает очень полезна для того, чтобы исправить свои пути. Ну и наконец, особенность духовного кризиса верующего человека: если кризис переживает человек верующий, весь его предыдущий религиозный опыт обесценивается. Подчеркиваю, мы говорим об одном аспекте этой обширной темы: духовные кризисы тех, кто ощущает себя верующими, и именно христианами. Потому что какие-то духовные кризисы переживают эзотерики, какие-то духовные кризисы переживают люди с неопределенным представлением о том, что есть некая «высшая сила», но давайте будем говорить о том, что объединяет нас с вами.
И этот кризис приводит к отказу вообще от каких бы то ни было религиозных практик, иногда приводит к их переосмыслению.
Последствия кризиса
Как только мы теряем почву под ногами, как только наше мировоззрение рухнуло, из-под него вырывается экзистенциальная тревога. То есть четыре самых сильных страха нашего существования – это смерть, свобода, одиночество и бессмысленность подкарауливают нас всегда. И, собственно говоря, тот ужас, который в совокупности создается, когда мы оказываемся с ним лицом к лицу, побуждает нас быстренько искать новые смыслы.
Чему они противостоят? Смерть оспаривает наше желание быть. То есть иррациональный страх небытия подрывает саму основу нашего существования, делая его ненадежным, делая его случайным. И непонятно, то ли он есть, то ли нас уже нет.
Свобода. Ну, всегда говорится: «Свобода — это так замечательно, к свободе надо стремиться». Почему же это страх? Потому что всем нам необходима хоть какая-то предсказуемость мира. Всем нам необходима структура. И большую часть жизни мы живем с ощущением, например, если мы верующие люди, что Господь мудро создал этот мир, что Промысл Божий о нас так или иначе нас ведет, понимаем мы его или не понимаем, что мы в этом мире, во-первых, отвечаем не за все, а во-вторых, мы являемся частью некоего Великого Плана, некоего большего целого. Но когда мы чувствуем экзистенциальный страх свободы, тут как раз возникает ощущение, что нет никакой структуры, что мы идем, как по канату над пропастью, и все, что с нами случится, зависит только от нас. И мера ответственности может оказаться непосильной.
Одиночество в экзистенциальном смысле – это чувство собственной изоляции. Мы одинокими рождаемся и одинокими уходим из этого мира. В обычные периоды нашей жизни мы это закрываем потребностью контакта, потребностью в защите, в привязанности, в принадлежности к чему-то большему. Но в кризисные моменты нашего существования мы чувствуем, что на самом деле между нами и ужасом бытия, когда там нет Бога, там нет ничего. Мы оказываемся наедине с бездной. Ну и наконец, когда мы теряем прежние духовные смыслы, мы чувствуем полную пустоту жизни, потому что потребность в цели и смысле тоже составляет основу человеческого существования.
Причины кризиса
Почему же с нами это происходит? В каких ситуациях это происходит? Очень распространенная причина – это крушение иллюзий. Прежде всего, иллюзий о себе. Мы часто, я бы сказала, почти все время, и дай нам Бог хотя бы до смерти от этого избавиться, воспринимаем себя мифологически. Мы считаем себя «кем-то». Мы видим в себе возможности, дарования, у нас есть некие притязания. У нас есть определенное ощущение собственной ценности более-менее адекватное, или совсем неадекватное. Но так или иначе какие-то иллюзии о себе всегда накапливаются. И в моменты кризисов весь этот ворох иллюзий разваливается. И мы вынуждены, с одной стороны, собирать себя заново, а с другой стороны — вспоминать о том, кто же мы такие есть на самом деле. А может быть, не вспоминать, а понимать, постепенно осознавать.
Крушение иллюзий о Боге. Нередко образ Бога искажен. То есть мы — вроде бы верующие люди, мы верим в Бога. В какой-то момент может возникнуть ощущение: «А где же мое богообщение? Где же та самая любовь Божия, о которой все рассказывают? Я двадцать лет молюсь в пустоту, я ничего не слышу, мне с той стороны не отвечают. И вообще, неизвестно, есть Бог или нет». Или наоборот: «Я тридцать лет боялся Бога, но вот я понимаю, что один мой поступок ужаснее другого, но, почему же Он меня не поправляет, почему же Он меня не останавливает?». На самом деле в такие моменты нередко человек понимает, что он поклонялся не Богу. Он поклонялся действительно некому идолу, которого придумал, которого он поставил на место Бога. Это страшное переживание, но в духовном смысле оно бывает полезно.
И, наконец, крушение иллюзий о Церкви. Потому что есть ожидание, что мы придем в некое прекрасное место, где все друг друга любят, где уже рай, а практически все разбивается о церковные реалии. И с этим переживанием тоже приходится справляться.
Другой группой причин являются события, существенно изменившие нашу жизнь. Это реальный личностный кризис, который повлек за собой кризис духовный. На первое место я поставила смерть близких, потому что это всегда момент переосмысления собственной жизни тоже. И очень часто, особенно когда смерть близких внезапна, при трагических обстоятельствах, когда умирают дети, люди чувствуют, что всё. Верили они, надеялись, молились, но вся надежда обратилась в прах. Соответственно, всё, что было прежде, обесценилось. Равно как собственная тяжелая болезнь, особенно болезнь, опасная для жизни или неизлечимая, или внезапная инвалидность заставляет человека чувствовать свою хрупкость, уязвимость, и что жизнь устроена совсем не так, как он думает. То есть надо что-то менять. Когда человек теряет дело жизни, когда с ним происходит разные неприятности, связанные с его профессиональным призванием, на этом была основана его самоидентификация, связанная с предыдущим, и вдруг она рухнула. И надо с этим что-то делать. Единственное, что с этим можно делать, это понять: а как теперь жить по-другому, и понять смысл произошедших трагических событий.
Изменение материального уровня, сразу хочу сказать, как в меньшую, так и в большую сторону. Внезапное обнищание и внезапное богатство в равной степени разрушительны для духовной жизни. В равной степени ставят нас перед угрозой духовного кризиса. И отношения с другими людьми. По причине недостатка места я указала только предательство, но на самом деле это и какие-то серьезные обиды, то есть когда наше доверие обмануто самым жесточайшим образом. И это ставит под сомнение наше доверие во всех остальных аспектах нашего бытия, особенно когда действительно все наши упования сосредоточили на чем-то одном, и вдруг это не сработало.
Ну и наконец, иногда бывает так, точнее, это бывает довольно часто, что кризис к нам подкрадывается постепенно. Как та самая лягушка в кипятке, которую положили в холодную воду, медленно нагревали, и, наконец, она сварилась, не заметив того момента, когда надо было выпрыгивать.
Очень часто, если мы говорим о нашей православной среде, причина духовного кризиса, во всяком случае, субъективно так воспринимается, это разного рода негативные явления церковной жизни. Практика не соответствует учению, ожидали одного, получили другое. Это уже не разочарование в церкви, как в неком институте земном, или даже в богочеловеческом организме, это конкретная обида, что вот у нас есть это плохо и то плохо. И поэтому надо отсюда уходить. Причины бывают не только внешние, но и внутренние. То есть ложное понимание духовной жизни. То есть человек выстроил себе некое такое, может быть, авторское православие, может быть, их там целая группа товарищей таких, а может, у них такой духовный учитель. И в какой-то момент становится ясно, что это все было ошибкой, многое было ошибкой. Тут в наибольшей опасности находятся люди с некритичным мышлением и с таким буквализмом веры. Пример: если человек буквально верит в Шестоднев, то, столкнувшись с убедительными для него доказательствами эволюционной теории, он теряет веру полностью. Не в Шестоднев, а он теряет веру совсем. То есть чем жестче наша система убеждений, чем она ригиднее, тем разрушительнее любые удары по этой системе убеждений. Критическое мышление очень защищает от таких прискорбных в духовном смысле обстоятельств.
И, наконец, традиционно, мы об этом скажем чуть позже, но часто говорится: «Если у человека духовный кризис, значит, у него есть нераскаянные грехи», что, с одной стороны, часто именно тем человеком, который в кризисе отвергается, это воспринимается как «сам виноват», но с другой стороны, из святоотеческих творений, да и из собственного опыта зачастую, если мы честно его анализируем, мы знаем, что нередко так оно и бывает. И именно кризис позволяет нам это заметить. Опять же, чем он полезен.
Ну и наконец, системный конфликт, то есть конфликт отношений, конфликт понятий. Любое противостояние со значимыми для нас людьми, или любое противоречие между семьей и верой, между работой и семьей, затяжные противоречия загоняют нас в тупик.
Этапы духовного кризиса
И как же разворачивать процесс переживания духовного кризиса? Как я уже сказала, внутренние противоречия нарастают, но мы изо всех сил стараемся этого не замечать. Но мы этого не замечаем умом. А сердцем мы это чувствуем. То есть эмоциональная нестабильность. Нам становится все хуже, но интуитивно понимая, что вот сейчас зашатались сами основы нашего существования, мы этим изменениям сопротивляемся. Очень часто момент кризиса оттягивается насколько это возможно, и чем больше мы его оттягиваем, тем жестче потом переживание второго этапа именно разрушение мировоззрения, представлений о себе.
Второй этап очень болезненный, потому что максимальное страдание как раз приходится на него. Мы осознали, что нам ничего не удалось удержать, мы осознали, что все, мир никогда не будет прежним, и мы сами никогда не будем прежними. Может быть, в этот момент мы чувствуем, что мы потеряли веру. Или, может быть, мы чувствуем, что веру мы не потеряли, но мы ничего и не знаем ни о себе, ни о Боге, ни об этой жизни. Мы голы и на шатающейся земле, и нам надо как-то из этого выбираться. Поэтому естественно здесь страдания, растерянность, здесь много страха, здесь утрата смысла, и пока еще мы не настолько приняли это состояние, чтобы начать этот смысл искать, это у нас еще впереди.
Но никакое страдание не продолжается вечно, и в какой-то момент наступает пауза, когда мы уже привыкли к тому, что мы оказались в ситуации полной неопределенности в духовном смысле, но понимаем, что раз старые модели не работают, а новые еще не сложились, не созданы, нам надо вообще-то приложить некое волевое усилие для того, чтобы из этого кризиса выходить. То есть мы включаем критическое мышление в данной ситуации по максимуму. Если в данный момент мы способны на молитвенное усилие, соответственно, тоже призываем помощь Божию. Основная задача – поставить правильные вопросы. Это переоценка ценностей. Пусть у нас не будет ответов, главное, чтобы вопросы были правильные. И это нам позволит перейти к переосмыслению и созиданию. То есть когда из обломков нашего прежнего мировоззрения, а может быть, из той пыли, в которую оно превратилось, вдруг выкристаллизовывается новое понимание. Мы видим свет в конце тоннеля, выход из тупика, понимаем, как нам надо менять свой образ действий. Понятно, что эти изменения не мгновенно происходят, но, по крайней мере уже наметилось направление.
Сразу хочу сказать, что автоматически этот процесс не происходит. При патологическом переживании духовного кризиса можно зависнуть на каждой из этих стадий, включая первую. То есть если вдруг кто-то из вас сейчас сидит и думает: «Ну, слава Богу, в моей жизни не было никогда никаких духовных кризисов», знаете, у меня для вас плохая новость. Значит, вы неизвестно сколько лет пребываете в состоянии нарастания внутренних противоречий и сопротивления изменениям. Потому что даже если мы вспомним аскетику, что при духовной жизни сначала благодать нам дается, потом мы ее теряем, а потом, пройдя трудный путь, и обретя смирение, мы ее возвращаем. У кого-то на это уходит вся жизнь, но по большому счету тоже описывается ситуация духовного кризиса.
Ну и по опыту многих из нас, мы можем этот цикл в своей жизни повторять неоднократно. То есть в какой-то момент мы чувствуем, что эту благодать мы уже вернули, а потом опять мы ее теряем, расслабившись. И потом, когда у человека есть некий опыт, ему хотя бы не страшно. Он знает, что это разрушение мировоззрения не является необратимым, что это наступил период такого переформатирования собственной личности, избавление от всего лишнего.
Как помочь человеку в кризисе
И как же человеку помочь в переживании духовного кризиса? Слава Богу, на самом деле в этом мире мы не одни. Даже если мы остро чувствуем экзистенциальное одиночество, высока вероятность, что рядом с нами есть наши близкие, есть собратья и сестры, конечно же. Есть пастыри. И редко так бывает, чтобы совсем у всех совпало состояние кризиса в один и тот же момент. Кто-то чувствует себя более устойчиво, именно в этот момент. Я не говорю, что он прав. Мы до конца никогда не знаем, кто прав, кто не прав. Мы все знаем какую-то правду, никто из нас не знает истину. Но эмоциональная устойчивость помогает человека в кризисном состоянии просто поддержать, потому что все, что мы можем дать человеку, это немножко ресурсов для того, чтобы справиться с экзистенциальными угрозами. Чтобы он не чувствовал себя одиноким, чтобы он не чувствовал себя потерянным. Чтобы он чувствовал элементарно, что тот есть рядом, кто (неразб.). То есть эмоциональная поддержка, принятие на первом месте. Потому что слова в этот момент будут пониматься трудно, или вы будете говорить одни и те же слова, вкладывая в них разные смыслы.
Второе. Поддержите его рефлексию, помогите ему выбраться из состояния полного краха к попыткам нащупывать выход из тупика. Тут очень важно выслушивать, беседовать, делиться каким-то своим опытом, но делать это не назидательно, а максимально недирективно. Любое давление в этот момент вгоняет человека в еще более жесткий кризис. Можно обсуждать (неразб.), но к пониманию можно предлагать какие-то свои идеи. Но эти идеи не должны звучать так: «Ну, у меня такое было, я тоже так же сомневался». То есть не обесценивать его страдания, не обесценивать его мысли, не обесценивать его интуицию. Потому что вы не можете знать, насколько для него это важно, насколько для него это больно. Соответственно, когда мы сами оказываемся в духовном кризисе, нам хочется куда-нибудь забиться и это переждать. Но стараемся все-таки не забывать, что мы на этом свете не одни, и не отказываться от помощи, поддержки тех, кто рядом, а это не так просто – найти в себе силы за ней обратиться. И я уже слегка забежала вперед.
А как нам помешать человеку выйти из кризиса? Ну, во-первых, начать его осуждать. Обвинять в бездуховности, говорить ему: «Сам виноват», «Это тебе все по грехам», «Да это потому что ты такой-то и такой-то». Очень вредно называть единственно верное мнение. Не важно, он оказался в этом кризисе именно от этого мнения, или от какого-то другого, потому что в этом состоянии человек как никогда остро понимает, что все мнения субъективны. Он это просто кожей чувствует. Вот это ощущение нестабильности как раз заставляет очень-очень критически прислушиваться к любым безапелляционно высказываемым мнениям.
Отказ от общения, отчуждение. Сказать: «Ну ладно, ты там со своими сомнениями разберешься, тогда приходи. Мне тяжело с тобой разговаривать». Все, вы его толкнули в одиночество.
Пути выхода из кризиса
Понятно, что выходов из духовного кризиса, этого переосмысления и переоценки ценностей, и итогового нового мировоззрения, пожалуй, может быть три варианта.
Во-первых, как хороший вариант, если кризис связан с нашей верой, мы можем переосмыслить традицию, мы можем переосмыслить свои убеждения, мы можем избавиться от всего наносного, от всего лишнего, от всего суеверного, от предрассудков, от сомнительных, пусть даже распространенных мнений. И по большому счету, укрепить свою веру. Прийти к более глубокой, более искренней вере.
Второй путь – это расцерковление. Человек отказывается от религиозной практики, не отказываясь от веры. Например, он начинает (неразб.) и искать альтернативные пути.
Ну и наконец, вариант самый жесткий. Это полное разочарование, потеря веры. Как в мягком варианте: «Я – агностик, и думать об этом не хочу», так и в варианте такого воинствующего невротического атеизма. Как человек посвящал себя религии, так и с той же страстью посвящает себя борьбе с религией годами.
Почему же так происходит? А происходит так потому, что обычная, сложившаяся уже церковная традиция построена на действиях, препятствующих выходу из кризиса. Человек, который открыто высказывает свои сомнения, или высказывает какие-то альтернативные идеи, начинает интересоваться чем-то не совсем соответствующим церковному пониманию, первое, с чем он встречается, это осуждение. Дальше его пытаются либо перевоспитать, либо сразу анафематствуют. И фактически, люди, которые действуют в такой парадигме, подталкивают тех, кто оказался в кризисе к самому жесткому варианту выхода из кризиса. Особенно в тех случаях, когда критическое мышление до этого не было сформировано, и это так сказать, первые шаги критически переосмыслить. То есть первые шаги в духовной трезвости, если говорить в духовных категориях.
А во-вторых, они подталкивают и самих себя к тому, чтобы еще жестче сопротивляться изменениям. То есть фактически они препятствуют собственному пониманию, собственному осознанию. То есть у того, кто попал в кризис, шанс есть. Да, пусть через мучения, но прийти к какому-то более глубокому пониманию, и в итоге, к более глубокой вере. Потому что ни одно наше духовное состояние, пока мы живы, не является окончательным.
Как изменить духовную практику в Церкви, чтобы помогать людям выйти из кризиса?
И поскольку времени у нас совсем не осталось, вопрос. Но это, скорее, к размышлению. Как вы думаете, мы с вами как члены Церкви могли бы эту ситуацию изменить для того, чтобы духовный кризис в нашей с вами Православной Церкви был (неразб.). Для каждого из нас, поскольку каждый из нас периодически в нем оказывается. Он может быть очень сильным, он может быть сглаженным, но, тем не менее, это происходит. Чтобы духовный кризис был для нас не риском в искушение нашей веры, а поводом для того, чтобы близкие нас в этом состоянии поддержали, укрепили, и чтобы это действительно послужило в конечном итоге укреплению нашей веры. Но, вы знаете, поскольку времени нет, я этот вопрос задам нашим уважаемым владыкам, поскольку именно от «князей Церкви» мы ждем указаний, как нами изменить нашу церковную практику для того, чтобы люди, оказавшиеся в духовном кризисе, получали не осуждение и выталкивание и подталкивание их к уходу, к разрушению веры, а поддержку, которая бы им помогла переосмыслить все и свою веру углубить?
Епископ: Наталья Станиславовна, основной пафос ее выступления был направлен на то, чтобы помощь была прежде всего от церкви. Чтобы церковь изменилась. Я так понял из ее выступления.
Вопрос был, как мы, каждый из нас как член Церкви…
(неразб.)
Епископ: Первый вариант, который мне приходит в голову, — это самому начать, с самого человека, который таким кризисам подвержен. Потому что сразу образовать так всех священнослужителей, всех мирян, которые в церкви у нас есть, чтобы они понимали, что у каждого человека обязательно бывают кризисы, что они имеют вот такой вид, они имеют вот такое проявление, что вот таким образом можно человеку помочь… Такой, скажем, ликбез сделать, да еще (неразб.), чтобы они какие-то навыки практические получили, начиная с епископов, заканчивая людьми церковными… (неразб.)
Так вот, первое, на мой взгляд, что можно сделать (неразб.), это самому человеку очень хорошо понять, что с ним происходит, что с ним может происходить. Начни с себя (неразб.). Ты виноват, в том, что с тобой происходит, ты сам в этом виноват (неразб.).
Есть объективные какие-то законы состояния человеческой души. Есть объективные этапы его церковного пути. Чтобы здесь не споткнуться, (неразб.) нужно просто их знать.
Потом, вы знаете, мне кажется, что основная техника безопасности (неразб.) и личный мой опыт, и опыт тех людей, с которыми я соприкасался, нужно очень хорошо понимать, что такое Церковь, и для чего ты туда пришел. Я в своей жизни в Церкви встречался с очень разными людьми, очень. И с разными ситуациями (неразб.). Но ни разу, никогда в жизни никакая ситуация, никакая не заставила меня усомниться, что то, что я в Церкви нахожусь – это правильно, что я правильный путь избрал. Может, я такой упертый, упрямый… Я упрямый. (неразб.) Я прекрасно понимаю, что Церковь мне может дать спасение, в Церкви для этого есть все. Мне ничего не мешает спастись. В Церкви есть таинства, в Церкви есть богослужения, в Церкви есть творения святых отцов. Если тебе нужно личное общение, я могу тебе (неразб.).
Все, что встречается против этого, на меня никогда не производило никакого впечатления. Потому что я знал, что это не в Церкви, а вне Церкви (неразб.) меня это мало касалось. Нет-нет, касалось! Конечно, касалось! Я должен был это преодолевать, бороться как-то, что-то там делать для того, чтобы как-то обойти, особенно, когда архиереем был, потому что (неразб.) обязан был как-то справляться с этим. Наталья Станиславовна уже много лет со мной контакт поддерживает, и знает, о чем я говорю. Но как-то никакого абсолютно воздействия в плане колебаний, на меня это не оказало. Вот есть Церковь, и я (неразб.). Все остальное (неразб.) Вот, понимаете, как-то так. Мне ничего в Церкви не мешает спастись. Абсолютно ничего. Поэтому мне кажется. первое – знания человека. Человек должен знать, что у него есть такие периоды, должен знать, как они проявляются, должен знать, как (неразб.). Потому что предупрежден – значит вооружен. И второе, не путать то, что не есть Церковь и Церковью. Да, батюшка встретился, поп-пьяница. Но это не значит, что Бог (неразб.).
Это не значит, что Церкви нет, что из нее надо уходить. Не общайся с этими людьми! Не ходи в этот храм, если вдруг он тебе чем-то не понравился.
Н.С.: Владыка, извините, но некоторые под «не общайся с этими людьми» понимают, например: «уходи из этой церкви в какую-нибудь другую». «Не общайся со всеми этими людьми, это ложная церковь, а где-то там…».
Епископ: Для того чтобы сделать такой вывод, нужно пообщаться со всеми православными людьми всей Русской Православной Церкви, убедиться, что все они – вот такие. Тогда — уходи. Нужно со всеми пообщаться, вплоть до Святейшего Патриарха. И увидеть, что все они такие – тогда уходи. С кем же общаться тогда? Но я бы и в этом случае остался.
Н.С.: От себя могу добавить, что у меня были очень жесткие периоды сомнений, но я себя утешала этой известной историей Боккаччо про то, как еврей крестился, что «раз все так плохо, а все равно церковь растет и укрепляется, значит, Дух Святой ее поддерживает».
Епископ: Наверное, и так можно себя утешить.
И пять минут вопросов. Потом надо будет уже уходить, кончается наше время в этом зале.
Я вспомню свой опыт хождения в церковь. Я в Мурманской области был на службе, и не было священника, чтобы меня научить, и я стал читать книги православные. И вот, пришел потом я (неразб.) приехал в Омск, и захожу в церковь, чтобы подать записку. И слышу, мне советуют: «Ты к этому батюшке записку подавай, а к этому не подавай». Я удивился: при чем здесь батюшка вообще? Я же Богу записки подаю! Может быть, батюшка даже не прочитает эти записки, но Бог-то видит, что я эти записки хотел подать, Он и прочитает. Бог не такой, чтобы зависеть от священника. И в этом смысле как раз и не возникало каких-то… Ну, я не видел каких-то сверхъестественных людей, и более того, как священник исповедую больше двадцати лет, и будучи духовником епархии, исповедовал священников, и никаких иллюзий по поводу жизни священников у меня не возникало. Но я никогда не переставал… Я смотрел всегда вверх, и (неразб.) бесовские нападения, проявления… Но у меня никогда не возникало (неразб.) трепета, благоговения, или радости общения с этой душой грешной, которой хочется очиститься от греха, хочется соединиться с Богом, она барахтается, всплывает, тонет, опять всплывает… Вот это поразительная жажда души к Богу, хоть священников немощных, хоть прихожан немощных, это некое таинство.
Ну и о кризисе если говорить, то Достоевский коротко и просто сказал, что «дьявол с Богом борются, а поле битвы – сердце человеческое». Вот женщина приводила пример, это обыкновенный случай так называемых «хульных помыслов». Когда человек (неразб.) к Богородице, к кому-то еще. Это просто хульные помыслы. Поэтому, как на огороде сорняки полем, а хорошее растение оставляем. Ну и Церковь – это воинство, Церковь – это врачебница, где постоянно с болезнями борются. Церковь – это школа, где приобретая знания, борются с неграмотностью. Поэтому само по себе явление кризиса, упаси Боже нас предполагать, что есть такие кризисы, которые нельзя человеку победить! Это уже хула на Духа Святаго, и хула на самого человека. Это ни знание Бога, ни знание человека. В этом хотелось бы остаться, чтобы кризисы у нас понимали, как крестьяне видят сорняки…