В чем противоречивость отношения А.А.Блока к «вершителям» дела революции? (По поэме «12») (ЕГЭ по литературе). Блок в начале октябрьской революции Ветер перемен
Блок встретил революцию восторженно и упоенно. Близкий поэту человек писал: "Он ходил молодой, веселый, бодрый, с сияющими глазами". В числе очень немногих тогда представителей художественной и научной интеллигенции поэт сразу же заявил о своей готовности сотрудничать с большевиками, с молодой Советской властью. Отвечая на анкету одной из буржуазных газет "Может ли интеллигенция работать с большевиками?", он, единственный из участников анкеты, ответил: "Может и обязана". Когда буквально через несколько дней после октябрьского переворота ВЦИК, только что созданный на Втором съезде Советов, пригласил в Смольный петроградских писателей, художников, театральных деятелей, на призыв откликнулось всего несколько человек, и среди них был Александр Блок.
В пламенной статье "Интеллигенция и Революция", написанной вскоре после Октября, Блок восклицал: "Что же задумано? Переделать все. Устроить так, чтобы все стало новым, чтобы лживая, грязная, скучная, безобразная наша жизнь стала справедливой, чистой, веселой и прекрасной жизнью... Всем телом, всем сердцем, всем сознанием - слушайте Революцию".
Сам он весь обратился в слух - и обрел в музыке Октябрьской революции источник нового вдохновения. В январе 1918 года он создал поэму "Двенадцать". Закончив ее, он, обычно беспощадно строгий к себе, записал в дневнике: "Сегодня я - гений".
В "Двенадцати" Блок с величайшей страстью и громадным мастерством запечатлел открывшийся ему в романтических метелях и пожарах образ новой, свободной, революционной родины. Верный своим исконным представлениям о "России-буре", поэт понял и принял революцию как стихийный, неудержимый "мировой пожар", в очистительном огне которого должен испепелиться весь старый мир без остатка.
Такое понимание Октябрьской революции обусловило как сильные, так и слабые стороны поэмы "Двенадцать". В ней гениально передана оглушившая поэта музыка крушения старого мира. Разумное же, созидательное, творческое начало пролетарской революции, реальное содержание ее социалистической программы не получили в поэме достаточно полного и ясного отражения.
Поистине великолепен найденный Блоком сильный, смелый, свежий образ рухнувшего мира:
Стоит буржуй, как пес голодный.
Стоит безмолвный, как вопрос.
И старый мир, как пес безродный.
Стоит за ним, поджавши хвост.
Замечателен сжатостью и энергией своего выражения провозглашенный Блоком чеканный лозунг (сразу же попавший на плакаты):
Революционный держите шаг!
Неугомонный не дремлет враг!
Но в героях поэмы - двенадцати красногвардейцах, вышедших на смертный бой во имя революции, - как они изображены Блоком, больше от анархической вольницы (тоже принимавшей участие в октябрьских событиях), нежели от авангарда рабочего класса, который под руководством партии большевиков обеспечил победу пролетарской революции. Однако из этого не следует делать вывод, что Блок чего-то недопонял или недоглядел. У него был свой замысел: показать, как вырвавшаяся на простор народная "буйная воля" обретает в революции путь и цель.
Доверив "двенадцати" дело исторического возмездия над старым миром, Блок ни в малейшей мере не хотел взять под сомнение искренность и силу революционного порыва своих буйных героев. Вопреки темным и слепым страстям, которые гнездятся в этих людях как наследие рабского прошлого (в этом смысл эпизода с убийством Петрухой Кати), героика революции, борьба за великую цель поднимают их на высоту нравственного и исторического подвига. Такова была мысль Блока, художественно выраженная в "Двенадцати*. Для него эти люди были героями революции, и он воздал им честь и славу - таким, какими их увидел.
Ясным и убедительным для первых читателей и слушателей "Двенадцати" оказался в поэме образ Христа, возглавляющего с красным флагом в руках победный марш красногвардейцев (хотя многие идеологи коммунистов этот образ осуждали). Блок исходил при этом из собственных представлений о раннем христианстве как бунтарской силе, сокрушившей в свое время старый языческий мир. Для Блока образ Христа - олицетворение новой всемирной и всечеловеческой религии - служил символом всеобщего обновления жизни и в таком значении появился в финале "Двенадцати", знаменуя идею того нового мира, во имя которого герои поэмы творят свое историческое возмездие над силами мира старого.
Блок признавал, что впереди красногвардейцев должен был идти кто-то "другой", но не мог найти иного образа такого же масштаба в том арсенале художественно-исторических образов, которым владел. Но каковы бы ни были намерения поэта, образ Христа все же вносит известный диссонанс в упрощенную революционную музыку поэмы
Таким образом, октябрьская поэма Блока - произведение, не свободное от серьезных противоречий. Но большое искусство живет не отразившимися в нем противоречиями сознания художника, а той правдой, которую он сказал (не мог не сказать!) людям.
В "Двенадцати" главное, основное и решающее, конечно, не идеалистическое заблуждение Блока, а его ясная вера в правоту народного дела, не его ограниченное представление о реальных движущих силах и конкретных задачах пролетарской революции, а тот высокий революционно-романтический пафос, которым всецело проникнута поэма. "Вдаль идут державным шагом..." - сказано о ее героях. Именно вдаль - то есть в далекое будущее, и именно державным шагом - то есть как новые хозяева жизни. Это и есть идейный центр поэмы. А то, каким это "будущее" окажется, поэт знать не мог.
Печать бурного революционного времени лежит на стиле и языке "Двенадцати". В самих ритмах и интонациях поэмы, в напряженности и прерывистости ее стихового темпа отозвался шум крушения старого мира. Новое содержание потребовало и новой стихотворной формы, и Блок, резко изменив свою обычную творческую манеру, обратился в "Двенадцати" к народным, песенно-частушечным формам стиха, к живой, грубоватой разговорной речи петроградской улицы тех революционных дней, к языку лозунгов и прокламаций.
Александр Блок мечтал о том, что будущий его читатель ("юноша веселый") простит ему "угрюмство" и увидит в его поэзии торжество добра, света и свободы, что он сумеет почерпнуть в его стихах "о будущем" силы для жизни:
... есть ответ в моих стихах тревожных:
Их тайный жар тебе поможет жить.
Так и случилось. Как все истинно великое и прекрасное в искусстве, поэзия Блока с ее правдой, искренностью, тайным жаром и магической музыкой помогает и всегда будет помогать людям жить, любить, творить и бороться.
Двадцатый век был сложным и драматическим периодом в истории нашего государства. В это время происходило рождение нового государства. Это время тяжелых испытаний и перемен. Революционные события 1917-1918 годов оставили свой отпечаток в истории России. Революция потрясла огромную страну, она не прошла не замеченной и коснулась каждого. Александр Блок также не остался равнодушным. Свое отношение к революционным событиям он высказал в поэме «Двенадцать».
Параллельно с поэмой « » Блок работал над поэмой «Скифы» и статьей «Интеллигенция и революция». Эти творческие работы также отражают отношение автора к событиям 1917-1918 годов.
Стоит отметить, что начало революции Блок воспринял радостно и восторженно. Он призывал прислушаться к голосу революции и следовать за ним. В революции автор видел что-то новое, другое. Блок верил, что теперь жизнь в России изменится. Но позже, мы видим, как этот восторг уходит, отношение к происходящим событиям меняется. Блок старается объективно взглянуть на революционные события и дать им оценку. Поэма «Двенадцать» стала отражение объективных мыслей автора о тех событиях.
Революция в поэме «Двенадцать» показана, как стихийное и бесконтрольное событие. Автор сравнивает ее с метелью и вьюгой, с бураном, который сметает все на своем пути. Для Блока революция стала неизбежным событием. В нем собрано все недовольство и ненависть, которые в один миг вырвались на свободу и теперь несутся по просторам великой страны, сметая фигуры «буржуазной пошлости».
Революция ломает старый мир «барыней», «буржуев», «витий». Она беспощадна к ним. В строках поэмы мы слышим строки о гибели России. Но это не так. Умирает старый мир, а на его место приходит новый.
Для Блока революция имеет две стороны: черную и белую. Все происходящее в то время было залито кровью и насилием, сопровождалось грабежами и убийствами. Именно поэтому через все произведение идет борьба «черного вечера» и «белого снега». Блок пытается понять может ли революция действительно создать что-то новое или она способна лишь на разрушение.
Движущей силой революции становится образ двенадцати. Это простые солдаты, которые шагают уверенным шагом по улицам революционного города. Блок не однозначно относится к ним. В поэме они сначала изображены, как бандиты («в зубах цигарка, примят картуз»), но потом автор, говорит, что они простые русские парни, которые отправились служить в красную армию. Затем снова Блок показывает их грязные поступки. Они выливаю свою злость и ненависть на ни в чем не повинных людей. Двенадцать без доли сомнений убивают Катьку, только потому, что она сейчас с другим.
Образ революции в поэме «Двенадцать» неразрывно связан с образом Христа. Хотя, двенадцать постоянно пытаются от него избавиться, он все равно возглавляет их «победоносное» шествие. Христос, как когда-то давно, вновь сошел на землю, чтобы озарить заблудшим верный путь.
В поэме «Двенадцать» Блок так и не дает оценки происходящим событиям. Революция для автора стала неизбежным событиям, но он так и не смог понять ее жестокости и бесчеловечности.
- Отношение А. Блока к революции.
- Революция как «мировой пожар».
- Стихийное начало в революции.
- Революция и обесценивание моральных норм.
- Народный характер революции.
В статье «Интеллигенция и революция» А. Блок написал: «Революция, как грозовой вихрь, как снежный буран, всегда несет новое и неожиданное; она жестоко обманывает многих; она легко калечит в своем водовороте достойного; она часто выносит на сушу невредимыми недостойных; но это не меняет ни общего направления потока, ни того грозного и оглушительного шума. Гул этот все равно о великом...»
В этих словах очень точно выражено отношение Блока к происходящему в 1917 году. По свидетельству многих, Блок встретил революцию восторженно и упоенно. Близкий поэту человек писал: «Он ходил молодой, веселый, бодрый, с сияющими глазами». В числе очень немногих тогда представителей художественной и научной интеллигенции поэт сразу же заявил о своей готовности сотрудничать с большевиками, с молодой Советской властью. Отвечая на анкету одной из буржуазных газет «Может ли интеллигенция работать с большевиками?», он, единственный из участников анкеты, ответил: «Может и обязана». Когда буквально через несколько дней после октябрьского переворота ВЦИК, только что созданный на Втором съезде Советов, пригласил в Смольный петроградских писателей, художников, театральных деятелей, на призыв откликнулось всего несколько человек, и среди них был Александр Блок.
Прежде всего, Блок понял и принял Октябрьскую революцию как стихийный, неудержимый «мировой пожар», в очистительном огне которого должен испепелиться без остатка весь старый мир. Он пишет:
Мы па горе всем буржуям Мировой пожар раздуем, Мировой пожар в крови -Господи, благослови!
Именно в этом разрушении старого, отжившего и прогнившего мира Блок видел важнейшую цель и задачу революции. Отсюда и тот образ революции, который создается поэтом в поэме «Двенадцать» - произведении целиком и полностью посвященном той эпохе.
Из-за того, что в революции главным для Блока являлось ее разрушительное начало, образ революции в поэме несет в себе очень много стихийного, природного. Поэтому особое значение приобретают образы вьюги и ветра. Именно они сим-волизируют природное начало в революции. Как и сама революция, вьюга в поэме неподвластна человеческой воле. Она поступает только по своей прихоти, и людям остается только подчиняться.
Так, например, ветер в поэме хлещет врагов революции: барыню в каракуле, попа, писателя, но одновременно
Рвет, мнет и косит
Большой плакат:
«Вся власть Учредительному собранию!»
Александр Блок очень точно ощутил то страшное, что вошло в жизнь людей вместе с революцией: полное обесценивание человеческой жизни, которую не охраняет больше никакой закон (никому даже не приходит в голову, что за убийство Катьки придется отвечать). Не удерживает от убийства и нравственное чувство - нравственные понятия предельно обесценились. Недаром после гибели героини начинается разгул, теперь все дозволено:
Запирайте етажи, Нынче будут грабежи! Отмыкайте погреба Гуляет нынче голытьба!
Не в состоянии удержать от темных, страшных проявлений неуемности чело-веческой души и вера в Бога. Она тоже потеряна, и Двенадцать, которые пошли "в красной гвардии служить", сами это понимают:
Петька! Эй, не завирайся! От чего тебя упас Золотой иконостас?"
и добавляют:
Али руки не в крови Из-за Катьки ной любви? "
Из приведенных выше строк из поэмы видно, что восприятие Блоком революции носило исключительно народный характер, на что справедливо указывали почти все исследователи. Революция, по мысли Блока, выплеснула на авансцену истории массу - носительницу стихийных сил, которая и становится движущей силой мирового исторического процесса. «Революция- это: я - не один, а мы. Реакция - одиночество, бездарность...», - записал Блок в своем дневнике. Поэма «Двенадцать», уже законченная к тому времени, убедительно показывает, что поэт видел в народе не безликую стихию, но множество отдельных личностей.
Не будучи революционером, соратником большевиков, «пролетарским» писателем или «выходцем из низов»>Блок принял революцию, но принял Октябрь как роковую неизбежность, как неотвратимое событие истории, как сознательный выбор русской интеллигенции, приблизившей тем самым великую национальную трагедию. Отсюда его восприятие революции как возмездия старому миру. Революция - это возмездие бывшему господствующему классу, оторванной от народа интеллигенции, рафинированной, «чистой», в значительной степени элитарной культуре, деятелем и творцом которой он был сам.
Тема революции в поэме А. Блока «Двенадцать»
I. Отношение Александра Блока к революции.
II. Изображение революции в поэме. Своеобразие блоковского видения революционных событий.
1. Вселенский размах революционной стихии (символы стихии).
2. Образ времени в поэме:
а) приметы времени в поэме (город, революционный разгул, отряд красноармейцев, плакат «Вся власть учредительному собранию!» — напоминание о разгоне собрания, голод, разруха и др.);
б) герои времени (образ 12 красноармейцев);
в) разрушение старого мира (символика старого мира);
г) мотив пути к будущему, загадка финала.
3. Человек и товарищ в изображении А. Блока. Драма Петрухи.
4. Смысловые и ритмические контрасты поэмы как отражение противоречий времени в символистической поэме.
III. Неоднозначная оценка поэмы в критике.
Отношение Александра Блока к революции
Для Блока в русской революции слышался голос нового мира, создаваемого на его глазах, но поэт никогда не идеализировал революцию. В статье «Интеллигенция и революция» он писал: «Что же вы думали, что революция идиллия? Что творчество ничего не разрушает на своём пути? Что народ паинька?.. И, наконец, так бескровно и так безболезненно разрешится вековая распря между белой и чёрной кровью? Между образованными и необразованными, между интеллигенцией и народом?» Блок призывал осознать «грехи отцов» и всем телом, всем сердцем, всем сознанием «слушать ту великую музыку будущего, звуками которого наполнен воздух». Сам поэт, которому удалось зафиксировать возрастающий, «страшный шум» происходящего записал в своем дневнике после окончания поэмы 28 января 1918 года: «Сегодня я — гений».
Блок предчувствовал революцию: «Предчувствую тебя начало \\ великих и тревожных лет» («На поле Куликовом»). В старом мире помимо его жестокости поэт видел нарастание народной стихии. И революция - это воплощение стихии. Азиатское начало (стихийное, необузданное, варварское: «Да, скифы - мы! \\ Да, азиаты мы!) больше не может сдерживаться, потому что «срок настал». В столкновении народной стихии с европейской цивилизацией должна родиться новая Россия - «третья правда».
Революция была воспринята поэтом как желанная буря. Он принял её, работал в различных литературно-театральных комиссиях, был председателем управления Большого драматического театра и Петроградского управления Всероссийского союза поэтов. Но творческая работа в это время почти прекратилась.7 августа 1921 года Блок скончался от смертельной болезни, особенно остро протекавшей в связи с глубокой депрессией, вызванной трагическим разладом с окружающей действительностью. Место творчеству в разгуле стихии не было. А Блок был поэтом.
Символика поэмы.
Символический пейзаж . Символы революции.
Символические мотивы . Ключевыми символическими мотивами являются ветер, вьюга, метель - символы социальных катаклизмов, потрясений. (слово «ветер» в поэме встречается 10 раз, «вьюга» — 6, «снег», «снежный» — 11.)
«Революции приходят опоясанные бурями». За метелью поэт хочет услышать музыку революции.
Чёрный вечер,
Белый снег.
Ветер, ветер!
На ногах не стоит человек.
Ветер, ветер -
На всём божьем свете!
Космичность пейзажа. Стихия ветра - стихия революции приобретает вселенские масштабы. Маленькая фигурка человека изображена на вселенском ветру. Человек, не красноармеец, а просто человек не может устоять на ногах от ударов ветра, ему некуда укрыться от всепроникающего ветра революции.
Ветер властвует над миром, одних он сбивает с ног, а другим кажется весёлым. («ветер хлёсткий», «ветер веселый», «гуляет ветер»)
10 гл.
Разыгралась чтой-то вьюга,
Ой вьюга, ой вьюга!
Не видать совсем друг друга
За четыре шага
11 гл.
И вьюга пылит им в очи
Дни и ночи
Напролёт…
Вперёд, вперёд,
Рабочий народ!
12 гл .
Вдаль идут державным шагом…
— Кто ещё там? Выходи! -
Это ветер с красным флагом
Разыгрался впереди…
В последних главах поэмы снова предстаёт символический пейзаж с образами вьюги и ветра. Через вьюгу идут 12 красноармейцев, символизирующих движение России через революцию в будущее. Но будущее во тьме. Над попыткой приблизиться к нему, докричаться до того, «кто там», «вьюга долгим смехом заливается в снегах». «Впереди у двенадцати — ветер, «сугроб холодный», неизвестность и путь «вдаль» под красным флагом, а в авторской оценке «кровавым флагом».
Стихия революции у Блока рушит мир, однако после неё так и не рождается «третья правда» (новая Россия). Впереди кроме Христа никого нет. И хотя двенадцать отрекаются от Христа, он не покидает их.
Символика цвета . «Черный вечер,\\ Белый снег». Символический пейзаж исполнен в чёрно-белой контрастной манере. Два противоположных света обозначают раскол, разделение.
Чёрное и белое - символы того двойственного, что совершается на свете, что творится в каждой душе. Тьма и свет, добро и зло, старое и новое. Понимая и принимая обновление, «белую» сущность революции, Блок в то же время видел кровь, грязь, преступление, т.е. её чёрную оболочку.
«Чёрное небо», «чёрная злоба», и «белый снег». Затем появляется красный цвет: «В очи бьётся красный флаг», «мировой пожар раздуем», красногвардейцы. Красный цвет - цвет крови. В финале красный цвет соединяется с белым:
Впереди с кровавым флагом,
В белом венчике из роз,
Впереди - Исус Христос
Возможно такое объяснение: при столкновении чёрного и белого - кровопролитие, через него - путь к светлому.
Символика времени . В поэме представлено прошлое - старый мир и борьба прошлого с настоящим и путь в будущее.
Настоящее России символизирует отряд красноармейцев, идущих через вьюгу державным шагом. Символическим оказывается образ перекрёстка. Это рубеж эпох, перекрёсток исторических судеб. Россия на распутье.
Старый мир представлен также символично. Образы старого мира - стоящий на перекрёстке буржуй, «паршивый пёс».
В 9 главе образ буржуя, пса и старого мира увязываются между собой.
Стоит буржуй, как пёс голодный,
Стоит безмолвный, как вопрос,
И старый мир, как пёс безродный,
Стоит за ним, поджавши хвост.
В 12 главе этот образ-символ появляется снова. Старый мир не остался позади, он «ковыляет» за событиями:
Впереди - сугроб холодный,
Кто в сугробе - выходи!.. -
Только нищий пёс голодный
Ковыляет позади…
Отвяжись ты, шелудивый,
Я штыком поколочу!
Старый мир, как пёс паршивый,
Провались - поколочу
Он, этот старый мир внутри нового человека. От него освободиться нельзя, он не отстаёт. От этого ещё пристальнее вглядываются двенадцать в будущее, вопрошая, призывая, почти заклиная его:
«Кто ещё там? Выходи!»,
«Кто в сугробе - выходи!»,
«Эй откликнись, кто идёт»,
«Кто там машет красным флагом?».
Убийство Катьки - реальное, но и символическое действие. Этим убийством Пётр стремится уничтожить в себе дух старого мира. Но это ему сначала не удаётся, а затем он снова «повеселел» и наравне со всеми готов к насилию и грабежу, якобы ради революции и уничтожения старого мира.
Будущее - связано с революционными событиями, кровавым путём через вьюгу и с образом Христа. Хотя будущее во тьме, оно неясно: «Приглядись- ка, эка тьма!». Появление в финале образа-символа Христа, символа высокой нравственности, во многом неоправданно, но, видимо, связано с надеждой автора на нравственное возрождение России.
Символика числа. Символично название поэмы.
12 человек в отряде, 12 глав в поэме, 12 - священное число высшей точки света и тьмы (полдень и полночь). 12 — число апостолов Христа, апостолы революции.
Блок использует религиозно-философские символы христианской традиции. 12 красноармейцев соотнесены с двенадцатью апостолами христа. Одного из них зовут Пётр, другого Андрей, в честь Андрея Первозванного, который традиционно считается покровителем Руси. Но христианская символика представлена здесь в перевёрнутом (карнавализованном) виде. Евангельскому сюжету об отречении Петра от Христа в поэме соответствует обратная ситуация. Петька в какой-то момент взывает к Христу как бы случайно («Ох, пурга какая, Спасе!»). Но товарищи обращают на это внимание:
-Петька! Эй, не завирайся!
От чего тебя упас
Золотой иконостас?!
Если евангельский Пётр впоследствии возвращается к Христу, чтобы стать ревностным апостолом, то Петька после увещеваний товарищей забывает о Боге, и дальше все направляются «вдаль» уже «без имени святого». В чём логика таких изменений религиозных символов? Религиозные миры старого мира утратили свою спасительную силу и появление Христа в заключительной главе поэмы можно понимать как последнее шествие старого мира. Но эта лишь одна из версий объяснения образа Христа.
Различные трактовки образа Христа.
1. Христос воплощает самые высокие идеалы старой культуры. Это положительный полюс. Отрицательный полюс этой культуры символизирует пёс.
2. Христос - высшее оправдание революции.
3. Христос - враг для красноармейцев, ведь они стреляют по нему. Они нацелены на невидимого Христа, мелькающего впереди с кровавым флагом, который становится в поэме новым его крестом, символом его теперешних распятий. (М.Волошин)
4. красноармейцев возглавляет не настоящий Христос, а антихрист.
5. Христос - символ нравственности народа, он должен привести Россию через кровь, трагедию к возрождению.
6. Христос, воплотивший в себе идеал добра и справедливости, как бы приподнят над бытом, над событиями. Герои тоскуют о нём. Хотя и подавляют эту тоску. Он воплощение гармонии и простоты, о которых подсознательно тоскуют герои.
7. Христос как бы ставит перед героями вопрос об ответственности за их деяния.
Для Блока все непросто даже в эти первые месяцы революции. Есть вещи, которые его смущают: он не может их не замечать и оставаться безучастным. На Украине русские солдаты братаются с немцами, но к северу, на Рижском фронте, немцы стремительно наступают. Не хватает хлеба, по ночам постреливают, вдали грохочет пушка. Неужели это и есть «бескровная революция»? Недовольство растет. На улицах слышны жалобы: «Пусть скорее приходят немцы, а не то мы все подохнем с голоду!» На фронте для дезертиров восстановлена смертная казнь, и никто с этим не спорит. Вновь введена цензура. Финляндия, а потом и Украина провозглашают свою независимость. «Великая Россия» вот-вот рухнет. Много говорят о большевизме, и два имени - Ленин и Троцкий - привлекают внимание Блока . Его притягивает это учение. Оно будоражит революционный народ, которому Блок сочувствует, и в то же время, как многие другие, он полагает, что вся эта пропаганда оплачена Германией.
Свирепствует страшная засуха. В окрестностях Петербурга горят леса и луга. Грязножелтый густой туман доходит до предместий. Урожай гибнет. Над страной нависли печаль и тревога. Блок растерян:
«Страшная усталость... В России все опять черно... Для России, как и для меня, нет будущего».
Нужно выбирать. В июле Ленин и Троцкий пытаются захватить власть. Несмотря на неудачу, ясно, что они не признают себя побежденными.
«Я по-прежнему «не могу выбрать». Для выбора нужно действие воли. Опоры для нее я могу искать только в небе, но небо - сейчас пустое для меня, я ничего не понимаю!»
Вокруг него каждый сделал свой выбор. Интеллигенция поддерживает Керенского, желая продолжения войны до поражения Германии и немедленного ареста Ленина и Троцкого. Блок осуждает эти меры; он согласен с народом, но за согласием нет еще обдуманного и твердого выбора. Он согласен с народом, но его раздирают сомнения, противоречия, преследуют тревожные мысли. Он цепляется за чувство, которое и прежде подспудно жило в нем, - подавленное, скрытое - смесь презрения к Западу и отчуждения от него. Это ощущение владело им, когда он писал «Скифов».
«Сейчас самые большие врали (англичане, а так-же французы и японцы) угрожают нам, пожалуй, больше, чем немцы: это признак, что мы устали от вранья. Нам надоело, этого Европа не осмыслит, ибо это просто, а в ее запутанных мозгах - темно. Но, презирая нас более, чем когда-либо, они смертельно нас боятся, я думаю; потому что мы, если уж на то пошло, с легкостью пропустим сквозь себя желтых и затопим ими не один Реймский собор, но и все остальные их святые магазины. Мы ведь плотина, в плотине - шлюз, и никому отныне не заказано приоткрывать этот шлюз «в сознании своей революционной силы».
Мережковский стремится объединить вокруг себя всех, у кого еще есть силы и воля обороняться против «грядущей тьмы». Александр Блок держится в стороне. Уже начинают поговаривать о его большевизме, он остается безучастным. Жизнь снова становится «подлой». Любовь Дмитриевна далеко, она играет в Пскове, и теперь он знает, что не может без нее жить. «Люба, Люба, Люба, - пишет он на каждой странице своего дневника. - Люба, Люба! Что же будет?.. А я уже, молясь Богу, молясь Любе, думал, что мне грозит беда, и опять шевельнулось: пора кончать».
Она приезжает, но что он теперь может дать ей? Растерянный, усталый, стареющий - даже солнечный луч вызывает у него грустную улыбку: «Вот немного тепла и света для меня». У Любы своя жизнь, театр, успехи,он в тридцать семь лет жалуется на боли в спине и говорит о приближающейся «тихой старости». Его здоровье внушает все больше опасений, доктора не могут определить, что это за непонятная боль в спине и в ногах. Он с любопытством наблюдает за своей болезнью: «Вдруг - несколько секунд - почти сумасшествие... почти невыносимо». И через два дня: «Иногда мне кажется, что я все-таки могу сойти с ума».
Любовь Дмитриевна с ним, но ей прискучила такая жизнь, и она этого не скрывает. Лето сухое и жаркое, с сильными грозами; в полночь отключают электричество - приходится искать свечи. В газетах слышны истерические нотки, тем более - в людях. Кругом удушье. Глухой гнев, тревожный, гнетущий, висит над городом. Не достает лишь повода, чтобы он разразился. «Я же не умею потешить малютку, - записывает он 3 августа, - она хочет быть со мной, но ей со мной трудно: трудно слушать мои разговоры». Любе передается его отчаяние, и она говорит о «коллективном самоубийстве». «Слишком трудно, все равно - не распутаемся».
К нему по-прежнему льнут женщины. Дельмас навещает его; приятельницы, незнакомые женщины присылают ему письма и любовные признания. Каждую ночь все та же женская тень маячит под окнами. Но женщины больше не интересуют его, и если он подходит к окну, то лишь затем, чтобы послушать приближающийся грохот канонады: вспыхнул корниловский мятеж. Сможет ли он когда-нибудь еще жить свободно, спокойно и мирно? Отказаться от службы? Долго ли еще будет работать эта Чрезвычайная комиссия? Все наводит на мысль, что долго, и в то же время его просят войти в состав Литературно-репертуарной комиссии бывших Императорских театров. Он не вправе отказаться, и вот он уже прикован двойными узами к этой машине, скорее бюрократической, чем революционной.
«Л. А. Дельмас прислала Любе письмо и муку, по случаю моих завтрашних именин.
Да, «личная жизнь» превратилась уже в одно унижение, и это заметно, как только прерывается работа».
Война все не прекращается! Усиливается разруха, кругом нищета, упадок, все пошло прахом. Ему остались только прогулки в Шуваловском парке и купание в озере. Когда выпадает несколько свободных часов, он садится в поезд и исчезает: всю ночь напролет пьет в хорошо знакомых местах, куда его всякий раз тянет, когда жизнь становится невыносимой.
Сентябрь. «Все разлагается. В людях какая-то Милость, а большею частью недобросовестность. Я скриплю под заботой и работой. Просветов нет. Наступает голод и холод. Война не кончается, но ходят многие слухи». Октябрь! По приказу Троцкого вооруженные рабочие выходят на улицы Петербурга; Ленин произносит пламенную речь, определившую ход событий. Крейсер «Аврора» входит в Неву, направляет пушки на Зимний дворец, и власть переходит в руки большевиков.
Ледяная, темная, тяжкая зима. По вечерам неосвещенные улицы пустеют. Тюрьмы переполнены новыми пленниками, которым вчера еще все рукоплескали. Больше нет связи! Город отрезан не только от мира, но и от самой России. Из Москвы никаких новостей. На фронте - полный хаос, о бывших союзниках уже никто не вспоминает! Немцы продвигаются, и ничто не может их остановить.
Его мать получает печальное известие из Шахматова от бывшего работника:
«Ваше Превосходительство Милостивая Государыня Александра Андреевна.
Именье описали, ключи у меня отобрали, хлеб увезли, оставили мне муки немного, пудов 15 или 18. В доме произвели разруху. Письменный стол Александра Александровича открывали топором, все перерыли.
Безобразие, хулиганства не описать. У библиотеки дверь выломана. Это не свободные граждане, а дикари, человекизвери. Отныне я моим чувством перехожу в непартийные ряды. Пусть будут прокляты все 13 номеров борющихся дураков.
Лошадь я продал за 230 рублей. Я, наверное, скоро уеду, если вы приедете, то, пожалуйста, мне сообщите заранее, потому что от меня требуют, чтобы я доложил о вашем приезде, но я не желаю на Вас доносить и боюсь народного гнева. Есть люди, которые Вас жалеют, и есть ненавидящие.
Пошлите поскорей ответ.
На рояли играли, курили, плевали, надевали Бариновы кэпки, взяли бинокли, ножи, деньги, медали, а еще не знаю, что было, мне стало дурно, я ушел...»
Блок на письмо не ответил. Никто из них больше не бывал в Шахматове, в 1918 году пожар уничтожил дом вместе с книгами и архивами. Двоюродный брат Блока , бывший здесь в 1920 году проездом, не узнал эти места: все заросло колючим кустарником.
Однако нужно жить, то есть во что-то верить, кого-то любить, желать, ждать, надеяться хоть на какую-то радость. Но душа исполнена одной ненавистью. Ненависть против тех, кто ничего не хочет и не может, против буржуа во всех обличьях, буржуа, защищенного материальными и духовными ценностями, которые он скопил, ненависть против Мережковского с Сологубом, желающих сохранить «руки чистыми», ненависть против барышни, распевающей глупые романсы за перегородкой в ожидании своего «жеребца», ненависть против левых эсеров, к которым он примкнул: сотрудничая с большевиками, они ведут мелочные споры по вопросу о мире; ненависть против горьковской газеты, критикующей политику Троцкого. Он хотел бы заткнуть уши, чтобы до него не доносились бесчинства пьяной толпы, которая крушит и грабит магазины, винные подвалы и напивается до бесчувствия. «О сволочь, родимая сволочь!» Он хотел бы больше не слышать обо всех этих бессмысленных и глупых декретах, не способных поддержать хоть какой-то «революционный порядок», и не желает знать об условиях Брест-Литовского договора, который все вокруг него бранят!
Ему, с 1907 года говорившему в ряде статей о связи интеллигенции и народа, ясно одно: если интеллигенция целый век жаждала политических перемен в стране, на что косвенно намикает стих Блока - Россия , падения самодержавия, прихода к власти нового класса, то ныне она должна принять Октябрьскую революцию без рассуждений и колебаний, признать ее и к ней примкнуть. Вот что он пишет в своей последней статье «Интеллигенция и революция» в конце 1917 года - столь жестокого и насыщенного событиями. В тот миг, когда должна была окончиться эта ненавистная война, когда «диктатура пролетариата» вот-вот «приоткроет истинное лицо народа», в первый и единственный раз он выразил свое отношение к Октябрьской революции, которую, по его словам, полностью поддержал. Эта статья и поэма «Двенадцать », написанная месяц спустя, - главные произведения Блока , посвященные революции.
«Что такое война? - спрашивает Блок в статье «Ителлигенция и революция». - Это болота, кровь, скука. Трудно сказать, что тошнотворнее: то кровопролитие или то безделье, та скука, та пошлятина; имя обоим - «великая война», «отечественная война», «война за освобождение угнетенных народностей» или как еще? Нет, под этим знаком - никого не освободишь.
Мы любили эти диссонансы, эти ревы, эти звоны, эти неожиданные переходы... в оркестре. Но если мы их действительно любили, а не только щекотали свои нервы в модном театральном зале после обеда, - мы должны слушать и любить те же звуки теперь, когда они вылетают из мирового оркестра, и, слушая, понимать, что это - о том же, все о том же».
Он предвидит гибель тех, на кого обрушились революционные потрясения. «Те из нас, кто уцелеет, кого не «изомнет с налету вихорь шумный», окажутся властителями неисчислимых духовных сокровищ».
«Мы - звенья одной цепи. Или на нас не лежат грехи отцов? - Если этого не чувствуют все, то это должны чувствовать «лучшие».
Интеллигенция должна избегать всего «буржуазного», забыть о себе, не оплакивать умерших: ни людей, ни идей. Он призывает «слушать ту великую музыку будущего, звуками которой наполнен воздух, и не выискивать отдельных визгливых и фальшивых нот в величавом реве и звоне мирового оркестра.
К чему загораживать душевностью путь к духовности? Прекрасное и без того трудно...
Всем телом, всем сердцем, всем сознанием - слушайте музыку Революции».
Белый то в Петербурге, то неизвестно где. Есенин здесь, чувствительный, как гимназистка. В голове у него сумбур, но его поэтический дар неоспорим; другие остаются в тени. Говорят, в Москве все иначе: Брюсов , футуристы поддерживают новую власть. Но Москва далеко! А здесь Сологуб и другие призывают саботировать правительство.
Блок заставляет себя вслушиваться в «эту музыку революции»; она его преследует. Тогда все исчезает: низость жизни, пошлость, тупость; днем и ночью он чутко прислушивается. И незаметно для него из тьмы возникает образ и предстает перед ним. Он вызывает у поэта ужас, отвращение, смятение - но не блаженство и безмятежность: это образ Христа. «Иногда я сам глубоко ненавижу этот женственный призрак». Но он не в силах отвести от него глаз. «Если вглядеться в столбы метели на этом ПУТИ, ТО увидишь «Иисуса Христа». Наваждение усиливается: «Что Христос перед ними - это несомненно. Дело не в том, «достойны ли они его», а страшно то, что опять Он с ними, и другого пока нет; а надо Другого - ?»
И он пишет «Двенадцать ». В этой поэме нет ничего вымышленного. Именно так маршировали они через Петербург зимой 1918 года, днем и ночью, в мороз и снег, круша, убивая, насилуя, горланя песни о свободе, с винтовкой за плечами. Их можно было повстречать в переулочках вокруг Пряжки, вдоль Невского, в Летнем саду, на набережных, ныне усеянных осколками стекла и камнями. И впереди «Двенадцати» он видел «женственный призрак», столь же реальный, как они сами. Блок не понимает, что значит этот призрак. Он закрывает глаза, но по-прежнему видит его.
Правые называют это богохульством и люто его ненавидят. «Левые» - Луначарский, Каменев - не одобряют этот «устаревший символ». Каменев говорит ему, что эти стихи не следует читать вслух, поскольку он якобы освятил то, чего больше всего опасаются они, старые социалисты. И Троцкий советует ему заменить Христа Лениным.
«Двенадцать » становятся его заработком. Каждый вечер Любовь Дмитриевна читает поэму в артистическом кафе, где собираются модные поэты и буржуазная богема, ничтожные личности, сильно накрашенные женщины приходят, чтобы послушать «жену знаменитого Блока , продавшегося большевикам». Люба зарабатывает деньги, о работе в театре нечего и мечтать.
«Скифы» вышли во время подписания Брест-Литовского мира и кажутся пояснением к этому договору, обращенным к союзникам. Для России война закончена, и Блок , исполненный надежд, зовет Европу сделать выбор. А если нет... Тут он не скупится на угрозы. Из глубины Петербурга полуживой Блок грозит европейским «Пестумам», сам еще не понимая, что это его «De Profundis».
И снова Блок вспоминает Владимира Соловьева. Эпиграф к «Скифам» взят из его стихов:
Панмонголизм! Хоть имя дико,
Но мне ласкает слух оно.
Стихи написаны от лица монголов, то есть русских, ведьони - азиаты. Азия уязвлена Европой; она веками сознавала себя безобразной, грязной, жалкой, отверженной, невежественной. Европа прекрасная, опрятная, изобильная, просвещенная. Но Азия «имя же ей легион» - одолеет соперницу «тьмами». Чем ответить на презрение Запада? Как «желтые» могут отомстить «белым»?
Все, что Россия подавляла в течение долгих веков, прозвучало в этих строках, полных горечи и гнева. Безответная любовь к этой Европе, зависть, желание соединиться с ней, никогда не встречавшее отклика, - все это перешло в стойкую ненависть. Ревность Петра Великого, Пушкина , Герцена проступает в «Скифах».
Блок полностью осознал, каким последним средством борьбы располагала Россия: она может дать Дорогу азиатским ордам, которые обрушатся на Европу. Именно этот путь изберет ее ненависть.
Но что станется с ее любовью к Западу? «Желтому» хотелось бы стать братом «белого»; любовь его Душит, он изнемогает под ее тяжестью. Эта чрезмерная и непостижимая любовь к Европе страшна; она ведет к гибели любящего и любимого. И Россия рыдает, предлагая Европе вечный мир, в который не верит сам автор.
В «Скифах» уже нет былой блоковской магии Стихи не столько прекрасны, сколь знаменательны Полемический пыл делает их несовершенными; эту вещь можно ценить, но нельзя по-настоящему любить.
«Двенадцать » станет его первым революционным произведением. Эта поэма отмечена неоспоримым талантом, она расчистила дорогу стихам Маяковского , да и всей будущей революционной поэзии. Поэма необычна и неповторима; с поразительной виртуозностью Блок использует уличные песни и просторечие. Также, как Лермонтов в своей «Песне о царе Иване Васильевиче, молодом опричнике и купце Калашникове» воскресил русский былинный фольклор, Блок в «Двенадцати» увековечил фольклор революционный.
В «Скифах» он попытался заговорить от имени русского народа. Быть может, сочиняя «Двенадцать », он хотел написать народную поэму. Здесь угадывается желание писать совсем по-новому, не только творить прекрасное, но и принести пользу. В нем самом и вокруг него все пошатнулось, и эта поэма (устаревшая много больше, чем самые «символистские» стихи Блока) совершенно точно отражает его душевное состояние и незабываемый образ города в ту первую зиму новой эры.