у меня так и не будет крыльев... Ну что ж... хотя жаль... жаль..."
Кто знает, о чем она жалела...
Но она не умерла. Вяло и сонно, но упорно она продолжала до поздней ночи обматываться шелковинкой.
А когда настало утро, Гусеницы на листе крапивы уже не было. Зато под листом, крепко-накрепко привязанный к толстому стеблю, висел плотный шелковистый кокон.
Так прочно был он устроен, так надежно прикреплен, что ему были не страшны ни дожди поздней осени, ни снег, падавший вокруг, ни метели, завывавшие в голых ветках, ни морозы, от которых порой замертво падали голодные пташки и трещали, лопаясь, стволы деревьев.
Прошла зима; с сосулек закапали первые слезинки - сосулькам было жалко, что зима проходит; набухли почки на деревьях; на проталине выглянул первый подснежник - кокон все висел и висел, неподвижный, застывший, словно неживой. Может быть, и правда там не было никого живого?
Но едва раскрылись одуванчики на лугу, с кокона слетела верхушка и какое-то странное существо неуклюже выползло наружу и уселось на сухом листе.
Боже, какое жалкое это было создание! Мокрое, беспомощное, все измятое, и вдобавок на спине у него висели две сморщенные, тоже мокрые, тряпочки!
Но солнце, доброе весеннее солнце, для которого все равны, поглядело на него так же ласково, как на самый прекрасный цветок; и под его теплым взглядом морщинистые лоскутки расправились, развернулись - и ослепительными красками засияла пара чудесных крыльев!
Да, никто бы не узнал в этой прелестной Бабочке нашу старую знакомую - Гусеницу!
Да и кому было ее узнавать? Ведь ни Кузнечика, ни Лесного Клопа, ни Тлей давно не было на свете...
И все-таки кто-то ее узнал.
- Ну, что... соседка? - прозвучал скрипучий медленный голос. - Вот... видишь... у тебя... теперь... есть крылья...
- Ах, здравствуйте, милая Улитка! - отвечала Бабочка. - Да, да, у меня теперь и правда есть крылья! Крылья!
- И ты... можешь... полететь... и сгрызть весь... лес... как ты... собиралась...
- Сгрызть? - удивленно приподняла крылышки Бабочка - Что это значит - сгрызть?
Улитка тихонько хихикнула.
- Ах, да! - вспомнила Бабочка. - Помню, помню! Но почему-то мне совсем не хочется грызть! Да и нечем, по правде говоря! - смущенно засмеялась она.
Она говорила правду: вместо зубастого рта у нее теперь был нежный, тоненький хоботок, пригодный разве для того, чтобы пить цветочный нектар.
- Без... еды... долго... не протянешь... - начала было Улитка, но Бабочка не дослушала ее.
- У меня есть крылья! Крылья! - ликующе повторяла она. - Я могу лететь, куда хочу,
