порядочную лучинку.
Куцый вскочил. Но, вместо того чтобы убежать во двор, потянул носом и побежал по лестнице вверх. Уселся на верхней ступеньке и лает. А сам всё время поглядывает на Катерину:
«Прошу мне не мешать! Я знаю, что делаю! Откройте дверь чердака. Отоприте, говорю!»
Катерина бегом за мной:
— Воры! Конечно, воры! Куцый так и надрывается!
— Где?
— На чердаке. Залезли туда, куда никто не ходит, чтобы нас ночью обокрасть, ограбить, зарезать…
— Да не говори ты, Катерина, таких глупостей! — пытаюсь её успокоить.
— Глупости? — обиделась она. — Не снились мне разве сливы? А когда мне сливы снятся, обязательно беда будет.
— Как они туда могли пробраться, когда там только и есть что слуховое окно, в которое и кошке не пролезть!
— А сливы? Я же говорю, мне сливы снились! — отвечает мне на это тётка Катерина.
Вот и толкуй с ней! Беру свечку, иду. Куцый лает, из себя выходит. Отворяю дверь чердака. Собака кинулась туда и сразу пропала где-то в соломе. Я пошёл за ней.
— Катерина, Катерина, позови Крисю и сама иди сюда!
— Буду я ещё ребёнка звать!
— Крися, Крися, скорей иди сюда!..
Котят было трое. Один белый, а два рыженьких. Кто их видел — сразу согласился бы, что самым подходящим именем для кошки было Европа Милочка! Такая она была милая мамаша.
— Какие прелестные! — восхищалась Крися.
— Уже видят! А глазки-то у них голубенькие, словно бусинки! Ропка, чудные у тебя дети! Как на картинке! — вторила Катерина.
Как видите, и Катерина примирилась с именем кошки, только сократила его по-своему.
— Ян, Ян, ты что же не хвалишь котят! Кошка бросит малышей, если их не похвалят! — напомнила мне она.
Я хвалил, восхищался. Но больше всех радовался Куцый. Он скулил от радости, лизал кошку, обнюхивал котят.
«Правда, они милые?» — мурлыкала Европа, поглядывая то на нас, то на Куцего.
— А где же твои жулики? — спрашиваю у тётки Катерины.
— Снились мне сливы, наверно, к тому, что Куцый у меня крем сожрёт…
— Зато он Европу нашёл! — вступилась за собаку Крися.
— Ну ладно уж, Куцый, иди сюда, — согласилась Катерина и погладила пса.
«Ура, Европа нашлась, Европа нашлась!» — отвечал ей Куцый виляя хвостом и бегая то к кошке, то к Катерине и обратно.
Европа с детьми осталась на чердаке. И, видимо, тётка Катерина хорошо знала кошек, а может быть наша Европа была исключительно самолюбивой мамашей: стоило мне один день не побывать на чердаке, Европа появлялась у меня. Она клала передо мной на стол котёнка.
«Видишь, какой красавец?» — мурлыкала она.
— Кися, кисонька! Чудесный котёночек! — отвечал я.
Европа с гордостью смотрела мне в глаза, забирала пищащего детёныша и возвращалась на чердак.
Наконец, однажды поутру, когда мы все сидели в кухне, вошла Европа. Мурлычит, кричит, оглядывается.
— Дядя, дядя, смотри! — кричит Крися.
— Она детей в кухню ведёт! — сказала Катерина и развела руками от удивления.
Первым показался беленький. За ним двое остальных. Европа тёрлась о ноги тётки Катерины, подлизывалась.
«Дайте молока моим детям, пожалуйста! Они уже такие большие, что я их сама не могу прокормить!»
Так дети Европы вышли в свет.
Собаки наши приняли котят ласково. Заботливый Чапа даже старательно вымыл их. Правда, однажды вышло у него с ними небольшое недоразумение. Два рыжих котёнка заняли корзину для картофельной шелухи — любимое место послеполуденного отдыха Чапы.
Сперва Чапа попробовал объяснить котятам, что они залезли в чужие владения.
«Простите, но это моя корзинка!» — убеждает он их, виляя хвостом.
Уговоры не помогают: котята носятся по корзинке и превесело играют в прятки.
«Тогда простите», — повторяет Чапа и пробует, несмотря ни на что, забраться в корзинку.
Он сел с краешку. Котята ничего. Залез поглубже. Ещё глубже,