ноги! -- сказал Майкл и пулей вылетел в сад. Там он нарочно повалился на Робертсона Эй, который сладко спал, растянувшись на самом лучшем альпийском газоне. Робертсон Эй очень рассердился.
-- Я скажу твоему отцу, -- пригрозил он.
-- А я ему скажу, что вы сегодня утром не почистили туфли, -- ответил он и даже сам на себя удивился. Они с Джейн всегда защищали Робертсона Эй. Они его любили и не хотели, чтобы отец его рассчитал.
Но угрызения не долго его мучили. В голове его тут же созрела новая каверза.
Сквозь прутья забора Майкл увидел песика мисс Ларк Эндрю. Он ходил по газону и вынюхивал целебные травинки. Майкл тихонько позвал Эндрю, вынул из кармана печенье и протянул ему.
Пока пес с удовольствием жевал, он взял и привязал его хвост к забору обрывком веревки. А сам убежал, преследуемый гневными воплями мисс Ларк. Мохнатое чувство у него в душе все росло и росло -- Майклу показалось даже, что он вот-вот лопнет.
Дверь в кабинет отца была распахнута настежь -- Эллен только что кончила вытирать с книжных полок пыль. Майкл вошел туда, сел на стол отца и стал писать на бюваре -- неслыханная дерзость! Конечно, он задел локтем чернильницу, она опрокинулась, и синие чернила залили стол, стул, гусиное перо и его выходной костюмчик. Размеры бедствия были ужасны, и Майкл испугался. Но внутренний голос проговорил: "А мне ни капли не стыдно".
-- Ребенок, должно быть, болен, -- вздохнула миссис Банкс, когда Эллен рассказала ей о его последней проказе -- она случайно заглянула в кабинет и все видела.
-- Придется дать тебе инжирного сиропа, -- сказала Эллен.
-- Никакой я не больной. Во всяком случае, здоровей, чем вы, -- грубил Майкл..
-- Тогда ты просто гадкий мальчишка, -- сказала мама, -- и будешь наказан.
Мама сдержала слово, и через пять минут Майкл стоял в углу детской лицом к стене в залитом чернилами костюмчике.
Джейн хотела утешить его, улучив минутку, когда Мэри Поппинс отвернулась, но Майкл только показал ей язык. И грубо оттолкнул Джона с Барбарой -- они подползли к нему и стали играть с его ботинком.
Ему очень нравилось быть гадким мальчишкой и совсем не было стыдно.
...После обеда Мэри Поппинс повела детей на прогулку. Она катила коляску, рядом шла Джейн, а сзади плелся Майкл и бурчал: "Никогда не буду хорошим".
-- Не плетись и не обивай ботинками забор, -- обернулась к нему Мэри Поппинс.
Но Майкл продолжал обивать, пусть ботинки порвутся.
Вдруг Мэри Поппинс опять повернулась и, держа одну руку на коляске, сказала:
-- Ты сегодня встал не с той стороны кровати.
-- Ничего подобного. У моей кровати нет той стороны.
-- У каждой кровати две стороны, давно пора бы знать, -- сказала Мэри Поппинс.
-- А у моей одна. Она ведь стоит у стены.
-- Это не имеет значения, -- презрительно фыркнула Мэри Поппинс. -- Пусть стоит у стены, но стороны все равно две.
-- Ну хорошо. А какая не та сторона -- левая или правая? Потому что я встал с правой. И значит, я прав.
-- Сегодня утром, мистер Знайка, все стороны у твоей кровати не те.
-- Но у моей кровати только одна сторона, и раз я встал с правой стороны...
-- Еще услышу одно слово... -- сказала Мэри Поппинс таким особенно грозным голосом, что даже Майклу стало не по себе. -- Еще одно слово, и я...
Мэри Поппинс не сообщила, что собирается сделать с Майклом, но он прибавил, однако, шагу.
-- Майкл, веди себя хорошо, -- шепнула брату Джейн.
-- Заткнись, -- ответил Майкл так тихо, что Мэри Поппинс не услышала.
-- Вот что, дружок, -- продолжала Мэри Поппинс, -- иди-ка впереди меня. Хватит плестись в хвосте. Сделай
